Узнав, с другой стороны, что д'Аффри дважды встречался с представителем Англии, Джозефом Йорком, Бентинк ван Роон решился обратиться за помощью к нему, даже если его уже упредили. И несмотря на явную неохоту осторожного британского дипломата ввязываться в это сомнительное дело, весьма виртуозно добился от него желаемого содействия, доверив только дневнику свое истинное мнение о таком трусливом и недружественном поведении англичанина:
«Среда, 16 апреля 1760 года.
Я рассказал господину Йорку то, что только что услышал о господине Сен-Жермене, ожидая, что тот будет защищать его, ибо господин Йорк начал переговоры с господином Сен-Жерменом и весьма его обнадежил. Я сам видел оригиналы его писем к господину Сен-Жермену. Они показались мне весьма дружелюбными. Однако вместо защиты господина Сен-Жермена господин Йорк напустил на себя гордый и неприступный вид, сказав мне, что он «весьма рад был бы видеть господина Сен-Жермена в руках полиции». Это поразило меня до глубины души. Очень деликатно и осторожно, чтобы не обидеть его, я высказал ему свое мнение по этому поводу. Однако господин Йорк продолжал упорствовать, говоря, что «он умывает руки, и дальнейшая судьба господина Сен-Жермена его не интересует», и отказался выдать мне паспорт для пакетбота, который я у него просил.
Я продолжал настаивать на своей просьбе, и господин Йорк сказал в конце концов, что если я прошу у него паспорт в виде части о го одолжения, то в таком случае он отказать мне не в состоянии, исключительно «благодаря моему положению». Я согласился. Мы оба пришли к выводу, что господин д'Аффри может причинить нам кучу неприятностей, которых можно было бы избежать, позволив господину Сен-Жермену покинуть эту страну. Господин Йорк тогда вызвал своего секретаря и попросил того приготовить паспорт. Он завизировал его и отдал мне незаполненным с тем, чтобы господин Сен-Жермен мог вписать туда собственное имя или же любое другое, для того чтобы избежать преследования со стороны господина д'Аффри и его подчиненных. Я забрал паспорт, не показав господину Йорку, до какой степени я был ошеломлен и возмущен тем, чему оказался свидетелем».
А дальше в записи от 18 апреля Бентинк изложил обстоятельства побега Сен-Жермена, столь обескуражившего д'Аффри и навлекшего на него гнев его версальского покровителя Шуазёля. Возмущенный предшествующей сценой, Бентинк с раздобытым паспортом самолично поспешил к графу Сен-Жермену, который жил с недавних пор в гостинице «Маршал Тюренн».
«Мне пришлось лично отправиться к графу Сен-Жермену и посоветовать ему поторопиться с отъездом, ибо это в его же интересах. Я сказал ему, что у меня есть информация, не из первых, правда, рук, о том, что господин д'Аффри получил распоряжение с требованием его ареста и дальнейшего сопровождения под конвоем к французским границам с последующей выдачей Франции, чтобы там заключить его пожизненно в темницу.
Он был удивлен, и не столько распоряжениями господина Шуазёля, сколько дерзостью господина д'Аффри, который намеревался проделать операцию, противоречащую законам этой страны. Он забросал меня вопросами по существу дела, оставаясь при этом чрезвычайно хладнокровным. Я не стал углубляться в тонкости ситуации, ибо о многом из того, что он хотел знать, я мог только догадываться. Я только заметил, что времени для разговоров у нас остается совсем немного, и поэтому ему необходимо до завтрашнего утра сделать все необходимые приготовления, ибо даже если господин д'Аффри кое-что и задумал против него, то вряд ли он сможет начать действовать раньше десяти часов следующего утра. Значит, у него (Сен-Жермена) есть еще время для подготовки и осуществления своих контрпланов.
Поэтому мы сразу же принялись обсуждать план его отъезда и его направления…
Я предложил ему свои услуги в организации отъезда… Что же касается второго, я намекнул ему на Англию. За этот план говорили: географическая близость этой страны, ее законы, Конституция и благородство населяющего эту страну народа… На том и порешили. Я сказал ему, что добуду для него паспорт у господина Йорка, ибо без этого документа он не сможет вступить на борт пакетбота. А так как судно отправлялось в море на следующий день, я сказал, что будет разумно, если он отправится в Хеллевутслёйс, и сделает это как можно быстрее. Только быстрота может избавить нас от неприятной встречи с господином д'Аффри и так далее… Вечером, часов в семь или восемь я приехал к господину Сен-Жермену и вручил ему паспорт. Он снова задал мне много вопросов. Я старался избегать ответов, умоляя его думать прежде всего о настоящем моменте, чем задавать бессмысленные вопросы в создавшемся положении. Он решил наконец-таки ехать, а так как никто из его слуг не знал ни языка, ни дорог, ни нравов страны, он попросил меня отправить с ним одного из моих, на что я с радостью согласился… И более того, я нанял экипаж, запряженный четырьмя лошадьми, для поездки в Лейден и приказал подать его к моему дому в четыре тридцать следующего утра. Затем я приказал одному из моих слуг захватить по пути графа Сен-Жермена и оставаться с ним до тех пор, пока тот не решит отправить его обратно…»[156].
Приехав в Хеллевутслёйс, граф Сен-Жермен из предосторожности не стал селиться в городе и сразу же поднялся на борт курсировавшего между Англией и континентом почтового корабля «Принц Оранский», где и остался до самого отплытия. Это происходило 16 апреля 1760 года.[157] Об этом как о слухах посол д'Аффри сообщает герцогу Шуазёлю в своей реляции от 25 апреля:
«Гаага, 25 апреля 1760 года.
(Получено 29-го, ответ дан 1 мая).
Господин герцог, по всей видимости, так называемый граф Сен-Жермен выехал в Англию. Послухам, он, опасаясь ареста, не осмелился задержаться в городке Хеллевутслёйс и сразу же погрузился на борт почтового судна, где и оставался до самого отплытия, не решаясь выйти на берег. Кое-кто, однако, полагает, что он отправился в Утрехт, намереваясь в дальнейшем проникнуть в Германию.
Вокруг взаимоотношений господина Бентинка Роона с этим авантюристом разгорелось много скандалов, которые изрядно запятнали и без того довольно неприглядную репутацию этого человека…»
Бентинк ничуть не раскаивался в том, что помог бежать «авантюристу» и «самозванцу», более того, он много лет поддерживал переписку с Сен-Жерменом, а граф, бывая в Голландии, всегда спешил свидеться со своим искренним другом. Бентинк оставался верен своему убеждению в том, что Сен-Жермен был человеком в высочайшей степени благородным и порядочным, как бы ни пытались его очернить:
