Глава вторая Игра
"И вышел Авнер, сын Нера, со слугами Ишбошета, сына Шаула, из Маханаима в Гивон. А Йоав, сын Церуйи со слугами Давида вышли и встретили их все вместе у пруда Гивонского; и разместились те на одной стороне пруда, а эти на другой стороне пруда. И сказал Авнер Йоаву: пусть встанут юноши эти и позабавятся борьбою пред нами. И сказал Йоав: пусть встанут. И встали они, и вышли счетом двенадцать биньяминян от Ишбошета, сына Шаула, и двенадцать из слуг Давида…" (II Сам. 2:12-15).
Гивонский пруд, бывший самым большим искусственным водохранилищем того времени, являлся, по всей видимости, еще и одним из излюбленных мест народных собраний. В осенние праздники, когда евреи символически вытряхивают из своих карманов в воду грехи, или в день молитвы о дожде у этого пруда собирались толпы народу из разных колен. Некоторые комментаторы Писания считают, что встреча двух отрядов из двух враждебных лагерей – лагеря Давида и лагеря Иевосфея – произошла там совершенно случайно. Другие убеждены, что армии двух царей заранее договорились встретиться у Гивонского пруда, чтобы в бою выяснить, наконец, кто же именно из этих двоих должен стать полноправным монархом и возродить единое Еврейское царство.
Когда же они встретились, возникла заминка. Каждая армия заняла позицию на своей стороне пруда, но ни одна не желала вступать в бой первой, чтобы именно на нее пало обвинение в начале братоубийственной войны – обвинение, которое могло перечеркнуть в глазах народа результаты самой победы.
В поисках выхода из этой ситуации многомудрый Авенир и предложил, чтобы, подобно тому, как некогда Голиаф хотел решить исход сражения в поединке между двумя сильнейшими воинами, отношения между Давидом и Иевосфеем были выяснены в ходе борьбы между молодыми воинами с обеих сторон. При этом было решено, что каждая сторона выставит по двенадцать бойцов – ведь спор шел о том, кому быть правителем двенадцати колен Израилевых.
Бой у Гивонского пруда.Все исследователи Библии подчеркивают, что из самого ее текста следует, что Авенир не хотел кровопролития. Если переводить сказанные им Иоаву слова буквально, то они звучат так: "Пусть встанут юноши и поиграют перед нами". Речь шла именно о военной игре, и не более того. Но слишком высока была ставка в этой игре, слишком уж хотелось каждому из ее участников принести победу своему господину и тем самым заслужить высочайшие почести, так что в результате в какой-то момент игра превратилась в жестокую схватку, в которой обе стороны взялись за мечи. Исход этого поединка оказался трагическим и символичным:
"И схватили они друг друга за головы, и вонзили мечи свои друг другу в бок, и пали вместе. И назвали место это, что в Гивоне, Хелкат-Ацрим – Полем мечей" (II Сам. 2:16-17).
Увидев, что на круге, где шла "игра", остались лежать двадцать четыре трупа, обе стороны в ярости бросились друг на друга, и между ними завязалась ожесточенная сеча. Библия ничего не сообщает о расстановке сил в этом сражении, и нам известно лишь, что в какой-то момент армия Иевосфея побежала, а армия Давида во главе с его тремя племянниками Иоавом, Авессой и Асаилом бросилась ей вдогонку.
Впереди всех бежал юный Асаил, решивший во что бы то ни стало нагнать и убить самого Авенира, являвшегося, как всем было известно, главным оплотом трона Иевосфея. Мидраш сообщает, что Асаил был лучшим бегуном во всей Иудее, он с легкостью не только догонял, но и обгонял оленей, и потому очень скоро Авенир почувствовал у себя за спиной горячее дыхание юноши.
Понятно, что у Асаила, еще только приближавшегося к своему восемнадцатилетию, не было никаких шансов одолеть в честном поединке уже немолодого, но еще полного сил и не раз смотревшего в лицо смерти Авенира. И из рассказа о том, чем закончилась эта погоня, Авенир, сын Нира, предстает перед нами подлинно благородным человеком. Он оборачивается назад, видит Асаила, спрашивает его, правильно ли он узнал в нем одного из племянников Давида, и, получив положительный ответ, советует юнцу отстать от него, свернуть в сторону и выбрать себе соперника по силам.
Но Асаилу в этом добром, почти отеческом совете слышатся насмешка и оскорбление. Уверенный в своей мощи, охваченный жаждой славы, он продолжает преследование. Авенир снова оборачивается к Асаилу и просит отстать от него.
"Зачем мне повергать тебя мертвым на землю и как мне показаться потом Йоаву, брату твоему?!" – говорит Авенир своему неожиданному противнику, но тот не желает прислушиваться к голосу разума. И вот тогда Авенир нанес наступающему на него Асаилу удар задним концом копья.
Стоит отметить, что в те времена задний конец копья у израильтян и филистимлян не был тупым. На нем, конечно, не было наконечника, но его затачивали ножом, чтобы при необходимости этим концом копье можно было воткнуть в землю.
Авенир ударил Асаила таким заточенным концом в пах, и так велика была сила этого удара, что копье прошло сквозь тело брата Иоава и Авессы насквозь. Подбежавшие спустя несколько минут к месту этой схватки другие воины Давида в ужасе замерли перед изувеченным телом Асаила, и эта заминка дала возможность Авениру и его людям оторваться от своих преследователей и собраться в боевое построение на вершине холма Аммы в Гивонской пустыне.
Так с наступлением сумерек два отряда снова оказались друг против друга – отряд Авенира на вершине холма, в очень выгодной позиции для возможной обороны, а отряд Иоава – у его подножия. С вершины этого холма Авенир и воззвал к Йоаву с призывом прекратить братоубийство: "Вечно ли будет убивать меч? Разве не знаешь ты, что горестны будут последствия? И до каких пор не скажешь ты людям, чтобы они перестали преследовать братьев своих?" (II Сам. 2:26).
Авенир, прекрасно помнящий те времена, когда он уже был главнокомандующим армией Саула, а Иоав – рядовым бойцом, а затем младшим офицером, обращается к Иоаву как старший к младшему, как к достойному противнику, но никак не к смертельному врагу, считая, что израильтяне, к какому бы колену они ни относились, являются братьями, а потому по определению не могут быть врагами.
Иоав принимает эти доводы Авенира, но напоминает, что меньше всего тот имеет право на произнесение подобных сентенций – ведь если бы Авенир не предложил молодежи "поиграть", глядишь, не было бы и кровопролития:
"И сказал Йоав: как жив Бог, если бы ты не говорил, то еще с утра перестал бы каждый из людей преследовать брата своего" (II Сам. 2:27).
Очевидно, в ходе этого разговора Иоав спросил Авенира и об обстоятельствах гибели Асаила, и старый вояка рассказал, как было дело, подчеркнув, что он не хотел убивать юношу, несколько раз просил его угомониться и применил копье, лишь когда Асаил стал угрожать его жизни и не оставил ему никакого другого выхода.
