Томлин выстрелил первым и по дымному следу понял, что залп его был направлен верно, как раз туда, где должен был находиться расчет пушки. Из танка выпрыгнули две фигуры. Один из танкистов вытаскивал погибшего командира. Он был в башне, когда в нее попал снаряд. Вырванная из крепления башня сломала ему шею.
Вчетвером они окружили спрятанную среди руин пушку, но со своим легким стрелковым оружием мало что могли с ней сделать. Возможно, состоялась бы длительная перестрелка с неопределенным исходом, если бы вдруг сзади не появился второй "Валентайн". Его экипаж не стал долго раздумывать и открыл огонь по куче обломков из пулемета, пока там все не утихло. Томлин и другие нашли там двух мертвых японцев и остатки 75-мм пушки. Нугунг, о котором они почти забыли в суматохе боя, выполз к ним и с еще несколько оцепенелым видом поинтересовался, что тут, собственно, произошло.
Они усадили его на танк и перевезли на перевязочный пункт. После обследования он вышел из палатки, у которой его ожидали Томлин и другой гурка. Нугунг ухмыльнулся, как обычно, и пояснил:
- Удар в голову, больше ничего. Только шишка. Будет синяк.
Томлин от облегчения так сильно ударил его по плечу, что тот взвыл. Но со смехом согласился, когда Томлин сказал:
- Если у тебя ничего нет, кроме шишки, то служи, как раньше. Тогда ты увидишь окончание войны и соберешь еще много самурайских мечей в самом Токио!
После окончательной победы под Мейтхилой и Мандалаем генерал Слим прилетел в штаб-квартиру к Маунтбэттену и доложил там обстановку.
В этот раз он впервые узнал подробности начавшейся той же зимой кампании в Аракане, которая вместе с операцией в центральной Бирме должна была привести к освобождению Рангуна и окончательному изгнанию японцев из Бирмы.
В Аракане в то же время, когда Слим прорывался к Мейтхиле и Мандалаю, проходила не менее важная операция. Под командованием генерала Кристисона 15-й армейский корпус при сильной поддержке с воздуха начал продвижение на восток по суше и по воде. В боях участвовали две индийские и две западноафриканские дивизии, 22-я восточноафриканская бригада и 50-я бронетанковая бригада, поддерживаемые 224-й авиагруппой королевских ВВС. Кроме них, воевали подразделения маленьких быстроходных боевых катеров, "коммандос" морской пехоты и вообще все, что могло плыть по воде, собранное в гаванях и на побережье Бенгальского залива.
После доклада Слима Маунтбэттен обрисовал ему ход предшествующих боев в Аракане. _ Мы, в основном, подготовили наши войска к снабжению по воздуху, мой дорогой Слим, но теперь это требует от нас дополнительных арифметических расчетов. Расстояние от баз до наступающих войск увеличивается с каждым днем. Радиус полета транспортных самолетов составляет около 400 километров. Мандалай, к примеру, это последняя позиция, куда могли долетать самолеты с грузами из Манипура. Мейтхилу приходилось снабжать уже из Читтагонга. Если мы хотим наступать дальше на юг - а как раз этого мы и хотим - нам уже сейчас нужно использовать аэродромы в Аракане для осуществления подвоза. Мы предвидели такую ситуацию и потому продвинулись в Аракане вперед, насколько это было возможно и либо обеспечили свой контроль над уже существовавшими там аэродромами, либо построили новые.
Первой атаке подвергся Акьяб, остров южнее полуострова Майю. Войска Кристисона высадились на южном берегу. В Акьябе дислоцировались три японских батальона, пока частям Кристисона не удалось закрепиться и наступать и на материке. Тогда японское командование быстро перебросило два батальона из Акьяба на материк.
Но это привело к тому, что английская атака на Акьяб буквально опрокинула японцев. Они еще успели отвести третий батальон, чтобы не потерять его полностью. Таким образом, уже 3 января остров был в руках союзников, а с ним - один из самых важных аэродромов в этом регионе.
Дальнейшее наступление по суше столкнулось с огромными природными препятствиями, с которыми, правда, трудно приходилось и японцам. Прибрежный ландшафт, переходивший в густые мангровые болота, частично заливался приливами. При отливе оставалась грязевая пустыня, трудно проходимая, полная крокодилов, москитов и скорпионов. Ужасные трудности сопровождали наступление, ведь приходилось бороться не только с природой, но и с повсюду подстерегавшими в засадах японцами.
Но наступление продолжалось, в буквальном смысле совсем не считаясь с собственными потерями. К этому толкали два фактора, которые были известны каждому офицеру: войска генерала Слима, наступавшие от Мейтхилы на Рангун задавали темп, с которым оборонявшихся японцев зажимали гигантские клещи обеих армий. Японцев следовало лишить возможности действовать, а потом вести бои уже без потерь.
Кроме того, свои лимиты устанавливало время года. В середине мая муссон залил бы поле битвы в Аракане своими дождевыми бурями и втрое усложнил бы любое продвижение. Если не нанести японцам до этого такие потери, чтобы они были вынуждены оставить Рангун, то война продлится еще год. А после падения Рангуна перед союзниками открывался широкий путь, который закончился бы лишь в Сингапуре. А многие даже говорили, что в Токио...
Маунтбэттен своевременно принял решение о проведении в Аракане комбинированных операций на суше и на море. Для этого уже были технические предпосылки, а японцы об этом не подозревали. Их разведка оставляла желать лучшего, чтобы уметь предвидеть действия так хорошо оснащенного и столь гибкого противника.
После Акьяба Кристисон утром 21 января силами 4-й и 7-й индийских пехотных бригад начал наступление на Рамри, большой остров, последний в цепи островов у побережья Аракана.
Наступление было быстрым, поскольку защитники острова ожидали атаки в другом месте и только там сконцентрировали сильную оборону. На земле они оборонялись упорно, но Кристисон вызвал к побережью эсминцы и канонерки, обстреливавшие позиции японцев. К ним присоединились самолеты с авианосца "Эмир", курсировавшего у острова. Под массивной бомбардировкой обороняющиеся отступили в восточную часть острова. Это и решило их судьбу. Они затерялись в болотах или погибли при попытках переправиться на материк на самодельных плотах.
Охота на отдельные очаги сопротивления продолжалась уже три недели, как однажды на одном из приливных каналов появился бамбуковый плот с белым флагом. На нем был японский военный врач, решивший сдаться.
- Я больше не могу видеть, как умирают раненые, - сказал он на ломаном английском, - я не могу вынести, как люди буквально голодают, как их косит лихорадка или цинга, превращая в скелеты.
- Сможете ли вы убедить капитулировать и ваших товарищей? - спросил врача один офицер. Доктор был готов обратиться к своим сослуживцам по мегафону.
