валом своей артиллерии в решающее наступление. На помощь им пришла авиация. В воздух поднялись десятки эскадрилий бомбардировщиков, волна за волной они обрушивали свой многотонный смертоносный груз на голову дрогнувшего врага. Уже взошло солнце, но его весенние лучи не достигали земли — высоко над ней висели непроницаемые желто-черные тучи дыма и пыли; водителям автомашин, подвозившим на передовую боеприпасы и вывозившим оттуда раненых, среди дня приходилось включать фары, чтобы не сбиться с пути.
В эти часы наши радисты перехватили в эфире вопль отчаяния, переданный с командного пункта какого-то немецкого соединения: «По нам, — говорилось в радиограмме, — ведется адский огонь. Связи нет, посыльные не возвращаются. В штабе разбиты четыре блиндажа. Что делать? Можно ли надеяться на помощь?»
Но невозможно было уничтожить одним махом все узлы сопротивления, опорные пункты, огневые точки, минные поля и другие оборонительные сооружения, всю живую силу врага. Ведь нам противостояли многочисленные полноценные части и дивизии вымуштрованной, оснащенной до зубов всеми видами современного оружия, самой сильной и совершенной тогда в капиталистическом мире гитлеровской армии. Враг сопротивлялся, напрягая все силы, огрызаясь с яростью затравленного волка.
От плацдарма за Одером до слияния рек Шпрее и Хафель, на берегах которых стоит Берлин, оставалось 65 километров. И уже ничего не могло остановить наступательного порыва советских воинов. На тех участках прорыва, где было особенно тяжело, всегда в первых рядах оказывались коммунисты и комсомольцы. У меня в походном блокноте сохранились беглые, сделанные на ходу заметки о событиях на полях боев того периода. Вот некоторые из них.
«…В одном доме засела большая группа гитлеровцев, которые вели сильный огонь из пулеметов и фаустпатронами. Беспрерывно вели скрытную стрельбу снайперы. Продвижение наших стрелков приостановилось. Видя такое положение, парторг роты гвардии рядовой Иван Сологуб по глубокой борозде отполз в сторону, и, зайдя с тыла дома, бросил в окно гранату. Затем вскочил в коридор и еще две гранаты швырнул в комнату, где засели фашисты. Одиннадцать из них были убиты, а двое раненых сдались в плен. Когда в критическую минуту боя выбыл из строя командир взвода, коммунист Сологуб не растерялся и немедленно принял командование подразделением на себя. Взвод отбил четыре яростные контратаки фашистов и начал продвигаться вперед».
«…В момент атаки вражеская пуля сразила любимца подразделения коммуниста Синицына. В его партийном билете оказалась записка: «Моя дорогая Родина, которой гитлеровцы причинили много горя и страданий, освещает мне путь на Берлин. Партия вырастила меня, бывшего пастуха, до заместителя командира батальона по политчасти. Если придется сложить голову в бою, то я умру по-гвардейски, так, как требует присяга. Гвардии лейтенант Синицын».
«…Только что закончился бой. Враг опрокинут, отходит на запад. Используя короткие передышки между схватками, собралось партийное бюро подразделения. На повестке дня один вопрос: прием в партию. Рассматривается заявление наводчика орудия гвардии сержанта Чернопятова. Члены бюро знают его по многим боям — крепко и умело бьет Чернопятов противника, отличился он и в этот день. Следуя в боевых порядках пехоты, его орудие уничтожило несколько огневых точек, разбило дом, превращенный фашистами в опорный пункт. Мужественный воин Чернопятов единодушно принимается кандидатом в члены партии.
Вместе с ним в ряды коммунистов были приняты красноармеец Мокрушин и ефрейтор Закиров, уничтожившие в утреннем бою до десятка гитлеровцев. Молодые коммунисты дали слово еще крепче громить врага, добить его в собственном логове — Берлине».
«…Перед началом очередной атаки комсорг роты Василий Шаповал собрал комсомольцев. Он развернул небольшой красный флажок и сказал:
— Этот вымпел — честь нашей комсомольской организации. При взятии новых вражеских позиций мы будем водружать его на самом высоком месте. Кто это сделает, тот будет считаться лучшим воином нашего подразделения.
Разгорелись новые бои. Гвардейцы неотступно пробивались к Берлину. От одного рубежа к другому нес Василий Шаповал почетный вымпел. В трудные минуты сражения с этим флажком комсомольцы вырывались вперед. Он реял над многими населенными пунктами, вдохновляя бойцов на новые подвиги».
«…Бешеное сопротивление оказали гитлеровцы на сильно укрепленных Зееловских высотах. Однажды ночью эсэсовский батальон пытался окружить стрелковую роту старшего лейтенанта Баженова. Ведя шквальный огонь, фашистам удалось подобраться почти вплотную к нашим окопам. Однако советские бойцы не спасовали и не отступили ни на шаг. Остановив немцев завесой гранатных осколков, стрелки Баженова выскочили из окопов и смело, без колебания бросились в рукопашную схватку. Столкнувшись с противником, наши храбрецы пустили в ход штыки и кинжалы, так как вести огонь даже из личного оружия здесь уже не было никакой возможности.
Храбро и умело сражался расчет пулемета системы Горюнова в составе комсомольцев Игната Колаверова и Константина Хворостины. Окопавшись за бугорком, они свинцовым градом успешно отражали неоднократные попытки гитлеровцев обойти роту с правого фланга, пробраться в ее тыл и замкнуть кольцо окружения. Чтобы обнаружить и подавить эту активно действующую огневую точку русских, немцы начали методически освещать местность ракетами.
Худо пришлось тут нашим пулеметчикам. Когда ракета, словно шипящая змея, взвивалась в поднебесье и освещала поле боя каким-то жутким, мертвящим светом, было еще терпимо — все вокруг видно почти хорошо и можно вести прицельную стрельбу. Но когда ракета гасла, глаза в кромешной тьме ничего не видели, и требовалось какое-то время, чтобы они пообвыкли и можно было хоть что-то различить. И это было плохо — в момент сплошной тьмы сюда могли внезапно нагрянуть фрицы и схватить бойцов. Оценив обстановку, Колаверов предложил Хворостине:
— Вот что, Костя, когда ракета светит, ты ложись за пулемет, а когда она сгорит, огонь вести буду я.
Так и решили. При вспышке ракеты стрельбу вел Костя, а Игнат в то время, крепко закрыв глаза, ничком припадал к земле и лежал до наступления темноты. Потом менялся местами с напарником, хорошо различая, что происходит вокруг. Бой выиграли наши воины, уничтожив больше сотни фашистов.
Лишь когда рота, сбив противника, меняла позиции, узнали, что Колаверова серьезно ранило в ногу, однако мужественный воин не покинул своего ответственного боевого поста. Распоров штанину и туго перевязав рану индивидуальным пакетом, он, превозмогая острую боль, вместе с Костей надежно прикрывал огнем пулемета правый фланг роты до полного разгрома вражеского батальона».
«…Автоматчики-десантники стрелкового батальона 286-го гвардейского полка на броне танков неукротимой бурей ворвались в большое село, превращенное в сильно укрепленный опорный пункт. Здесь противник скопил значительное количество живой силы и техники. Соскочив с машин, гвардейцы начали выбивать фашистов из траншей и зданий. Отступив на западную окраину и перегруппировав силы, противник оказал упорное огневое сопротивление. Десантники залегли.
Но медлить нельзя ни минуты, нельзя дать гитлеровцам закрепиться,