Само начало циркуляра содержит скрытый вызов, заставляя оппонентов вернуться к тому, под чем, казалось бы, подведена черта. Касаясь событий, отошедших в недавнее прошлое, иносказательно, но твердо проводится мысль: подлинные мотивы стран, выступивших против России, — отнюдь не высокие принципы, но собственные интересы. В нем с иронией и сарказмом читается мораль еще совсем недавним союзникам и друзьям. И это писалось в ту весьма напряженную пору, когда еще звучали призывы окончательно поставить Россию на колени, когда «голос иностранных дипломатов сохранял еще ноты войны и победы. Эти ноты были грубы и резки в устах Пальмерстона, сухи и чопорны в устах Буоля»[78].
Между тем в документе отсутствует какое-либо упоминание победителей и побежденных. Более того, начальная часть депеши, вопреки известным на тот момент реалиям, констатирует лишь то, что Россия, руководствуясь стремлением противодействовать дальнейшему развитию конфликта, пошла на подписание Парижского договора не ради собственного спасения, но во имя установления мира.
«Объединившиеся против нас государства выставили лозунг уважения прав и независимости правительств.
Мы не претендуем на то, чтобы вновь приступить к историческому разбору вопроса о том, в какой мере Россия могла создать угрозу тому или иному из этих принципов.
В наши намерения не входит вызвать бесплодную дискуссию, но мы хотим достигнуть практического применения тех же принципов, которые провозгласили великие державы Европы, прямо или косвенно объявляя себя нашими противниками, и мы тем более охотно напоминаем об этих принципах, что никогда не переставали их придерживаться.
Мы не хотим быть несправедливыми ни к одной из великих держав и строить предположение, что тогда дело шло лишь о преходящем лозунге и что по окончании борьбы каждый сочтет себя вправе придерживаться линии поведения, соответствующей своим интересам и своим собственным расчетам.
Мы никого не обвиняем в использовании этих больших по значению слов в качестве орудия, временно пригодившегося для расширения поля битвы и которое сдается затем в арсенал и покрывается там пылью. Напротив, мы хотим оставаться при убеждении, что державы, провозгласившие эти принципы, делали это честно, вполне добросовестно и с искренним намерением применять их в любых обстоятельствах».
Для мыслящего читателя становится ясно, что Россия глубоко уязвлена и оскорблена и что она опровергает исходные обвинения, послужившие поводом для агрессии.
Однако в целом документ преследует главную цель: из пережитых, драматических для Европы событий должны быть сделаны всеобщие и обязательные для всех выводы. Провозглашаемые принципы должны носить универсальный характер и применяться независимо от обстоятельств.
В разных частях депеши достаточно внятно просматриваются контуры внешней политики России, формируются ее основные подходы. Приверженность открытости и гласности — одна из главных ее черт.
«Император хочет жить в полном согласии со всеми правительствами. Его Величество считает, что наилучшее средство для достижения этого — не утаивать своих мыслей ни в каком из вопросов, связанных с международным европейским сообществом».
Подобный подход обусловливает приоритеты в политике нового царствования: Россия сознательно и добровольно отходит от межгосударственных борений в сложный для себя период. Здесь преобладает ясное понимание того факта, что значение и вес дипломатических аргументов будут приниматься во внимание лишь тогда, когда страна обретет собственную политическую и экономическую стабильность. Это был один из новых элементов российской политики, оказавшийся весьма неожиданным для ее политических оппонентов.
Отныне Россия намеревалась руководствоваться собственными интересами, проводить самостоятельную политику, не обремененную прежними обязательствами. В депеше был вынесен приговор Священному союзу, возникшему в постнаполеоновское время. Россия, как известно, в течение десятилетий, начиная с разгрома Наполеона и взятия Парижа в 1814 году до событий Крымской войны, то есть до 1854 года, была признанным лидером этого союза, прилагала все усилия к его сохранению и укреплению, зачастую ценой больших собственных жертв.
«Союз тех, кто в течение долгих лет вместе с нами отстаивал принципы, которым Европа обязана сохранением мира на протяжении свыше четверти века, не существует более в своей прежней неприкосновенности».
Первейшие интересы России отныне обращены на решение национальных задач: хозяйственное строительство и улучшение жизни народа. Ее участие в мировых делах будет проявлено лишь в обстоятельствах, затрагивающих российские интересы, или в случаях, когда Россия сочтет своим долгом стать на защиту справедливости.
«Император решил предпочтительно посвятить свои заботы благополучию своих подданных и сосредоточить на развитии внутренних ресурсов страны свою деятельность, которая будет направлена на внешние дела лишь тогда, когда позитивные интересы России потребуют этого безоговорочно.
Политика нашего августейшего государя имеет национальный характер, она ни в коем случае не является эгоистичной, и, ставя интересы своих народов на первое место, Его Величество не допускает мысли о том, что этими интересами может быть оправдано нарушение прав других. Так будет всякий раз, когда голос России сможет оказаться полезным правому делу обеспечения права или же когда император сочтет достойным высказать свое мнение. Что касается использования наших материальных сил, император оставляет за собой право распоряжаться ими по собственному усмотрению».
Ключевое место в депеше отведено той части, где излагаются мотивы, по которым государство и выразители его воли были вынуждены держать паузу. Это переходное состояние определялось ситуацией в России и вокруг нее. В тексте документа не было сказано, как долго продлится это состояние, где и каким сферам будут отданы приоритеты. Выбранные в ноте для определения этого состояния слова, допускающие при переводе разные толкования, послужили поводом для многочисленных комментариев.
Предложение из двух слов: «Россия сосредоточивается», несмотря на неопределенность, по крайней мере, означало устремленность государства к иным, новым целям.
«Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит перед лицом тех фактов, которые не согласуются ни с правом, ни со справедливостью. Говорят, что Россия сердится. Россия не сердится. Россия сосредоточивается».
Последующая часть ноты как бы вновь возвращает читателя к выводам и суждениям, высказанным вначале, опровергая оценки прежних целей и устремлений России, извращающие их суть. В завершении высказано предостережение тем, кто хотел бы вычеркнуть Россию из числа ведущих европейских держав.
