Не последнее место занимал и исторический фон, с которым был связан Чартвелл. Говорят, что даже сам Генрих VIII провел здесь ночь, разместившись в дубовой комнате. [376]
Как вспоминала впоследствии Сара, Уинстон «очень нервничал», показывая Чартвелл первый раз. Он все время суетился и переспрашивал с нескрываемым беспокойством:
— Он вам нравится? Он нам понравится?
Его дети, пораженные увиденным, смогли лишь вымолвить:
— О да! Покупай его! Покупай его!
— Ну, я еще не очень-то и уверен, — как-то нерешительно произнес Черчилль. [377]
Только вернувшись в Лондон, Уинстон скажет им правду — он уже купил дом и отныне он принадлежит им. Как заметит его внучка Целия Сэндис:
— Это было очень характерно для моего дедушки, только по возвращении в Лондон он признался в своей покупке. [378]
Что же побудило Черчилля скрыть столь крупное приобретение не только от друзей, но и от членов своей семьи? Для ответа на этот вопрос придется вернуться немного в прошлое.
После окончания Первой мировой войны Соединенное Королевство вновь окунулось в светскую жизнь, полную обедов, раутов и приемов. Несмотря на внешнее сходство с Викторианской эпохой, это была уже другая Англия и другое общество. Социальное лицо великой Британии было искажено гримасой боли и растерянности. Большая часть аристократии погибла во время войны. Силу набирали новые политические движения, среди которых на первое место выходила партия лейбористов. Как вспоминал Черчилль, «это была истощенная нация, отягощенная налогами и опустошенная социалистами». [379]
В ходе произошедших перемен для правящих кругов, к которым принадлежал Уинстон, стало необязательным иметь загородные резиденции. Да и сами поместья из символа власти и благополучия превратились в финансовое бремя и жертву огромных налогов. Поворотным станет 1917 год, когда Артур Ли предложит использовать свой загородный дом Чекерс в Бирмингемшире в качестве новой загородной резиденции для премьер-министра. Не менее показательно произойдет и смена власти в 1922 году, когда после падения кабинета Ллойд Джорджа вместо аристократа лорда Курзона, владевшего Кедлестон Холлом и многочисленными угодьями, в качестве нового премьер-министра изберут безземельного адвоката из Глазго Эндрю Бонар Лоу.
Психологический кризис в стране совпадет с кризисом в семье Черчилля. В 1921 году Уинстон лишится двух близких ему людей — леди Рандольф и своей третьей дочки Мэриголд. К тому же во время всеобщих выборов Черчилль попадет в больницу и не пройдет в палату общин. Как он вспоминал спустя годы:
— Не успев и глазом моргнуть, я оказался без должности, без места в парламенте, без партии и без аппендикса. [380]
Несмотря на браваду, в глубине души Уинстон был опустошен. Лишь приобретение Чартвелла станет для него одним из светлых моментов в темной полосе сменяющих друг друга неудач и провалов.
В начале 1921 года Уинстон еще не располагал финансовыми средствами для столь крупной покупки. Однако уже через год ситуация резко изменится. Сначала Черчилль получит в наследство небольшое поместье в Кантри Энтрим от своего дальнего родственника лорда Герберта Вейн-Темпеста, погибшего в железнодорожной аварии в январе 1921 года. Этот участок земли, приносящий своему новому хозяину 4 000 фунтов ежегодного дохода, будет завещан Уинстону его прабабушкой маркизой Лондондерри. [381]
Помимо наследства в конце 1921 года Уинстон получит 22 тысячи фунтов от английских и американских издателей, согласившихся опубликовать первый том его «Мирового кризиса». Узнав в середине 1922 года, что Чартвелл выставляется на продажу, Черчилль, уже год мечтавший о приобретении кентского особняка, примется форсировать события. 12 сентября 1922 года, в четырнадцатую годовщину своей свадьбы, поздравляя Клементину, Уинстон начнет зондировать почву:
— Дорогая, я думаю, что мы сейчас миновали финансовый кризис, и все беспокойства по этому поводу могут быть отодвинуты на второй план. Если бы мы имели загородный дом, он бы принес в нашу жизнь огромное счастье, мир и спокойствие. [382]
Вряд ли Клементине было в тот момент до домашнего уюта — спустя всего три дня, 15 сентября 1922 года, она родит четвертую дочку Мэри. Нетрудно представить, насколько Черчилль был увлечен новой покупкой, если в такой ситуации он только и думал что о Чартвелле.
14 сентября Уинстон получит от агентов по продаже недвижимости — Кнайта, Фрэнка и Ратли, предложение о продаже кентского поместья за 5 500 фунтов стерлингов. Для обдумывания всех деталей ему дадут десять дней. В принципе Черчилль был и так готов оформить сделку, но, следуя золотому правилу торговли — кто не торгуется, тот ничего не покупает — он решит сбавить цену. На следующий день, в день рождения своего пятого ребенка, Уинстон начнет вести переговоры о снижении цены до 4 800 фунтов стерлингов. Аргументируя свое предложение, он заметит:
— Дом требует большой перестройки, к тому же сухая гниль на северном крыле здания представляет собой серьезный сдерживающий фактор. Все это ляжет тяжелым финансовым бременем на плечи нового покупателя.
Затем, выдержав небольшую паузу, добавит:
— Если мое предложение будет принято, я сейчас же согласен заключить сделку о покупке. В противном случае я прошу вас ответить в кратчайшие сроки, так как у меня есть и другие предложения. [383]
Хотя окончательного отказа Черчилль не получил, его аргументы показались не слишком убедительными. На следующей неделе Уинстон встретится с Норманом Хардингом, представлявшим интересы агентства по недвижимости. Услышав лично от Хардинга, что снижения цены не будет, Черчилль стал быстро ходить из угла в угол, изливая на своего собеседника поток аргументов в пользу скидки. [384] В конечном итоге Уинстон добьется своего. 24 сентября две стороны сойдутся на сумме 5 000 фунтов. Последние документы будут подписаны через полтора месяца, 11 ноября 1922 года.
И все же почему Черчилль купил Чартвелл, ни слова не сказав самому дорогому для себя человеку — Клементине? Ответ кроется в отношении Клемми к затее своего мужа. Сначала Чартвелл произведет на нее благоприятное впечатление. В июле 1921 года она лично осмотрит поместье и останется довольна выбором Уинстона. Делясь с ним своими впечатлениями, она признается:
— Мой дорогой, я не думаю ни о чем, кроме как об этом восхитительном доме. Надеюсь, мы купим это поместье. Приобретя его, мы проживем здесь долго и счастливо.
