Ознакомительная версия.
У Нонны к тому же с молодости были свои требования к мужской красоте. Одно из главных условий — мужчина должен быть статным, высоким. Всяких замухрышек не воспринимала. Как и дрожащих под пятой своих супруг женатиков, которые, вырвавшись во время съёмок на относительную свободу, пытались клинья подбивать. В общем, невзрачные или слишком зашуганные, чрезмерно домашние — это был явно не её выбор.
Впоследствии гордилась, что сразу могла просветить того или иного мужчину насквозь, будто рентгеновскими лучами: завяжутся ли отношения, понравлюсь ему или нет? Понимала, что показывать собственную заинтересованность первой никогда нельзя. Мужчина должен добиваться своей избранницы, даже если у него в итоге и не окажется на это шансов. Даже если самой кто-то сильно понравился, но видишь, что не твоя судьба, порывала с таким отношения в самом начале — совсем безболезненно для себя.
А что касается сексуальных отношений, если даже вы друг другу нравитесь и постепенно ваша связь всё более крепнет, то и тут всегда отдавала инициативу мужчине, чтобы потом иметь возможность выбора: соглашаться или нет. Всяких похотливых попрыгунчиков, которые с первой же встречи не прочь уложить тебя в постель, не воспринимала — это несерьёзные мужики! Поэтому к сексу подходила сама и незаметно подводила своего избранника постепенно, не форсируя событий, после многих встреч, красивого ухаживания… Решительно отвергала даже малейший намёк на животную страсть, чистую похоть: мы же люди, поэтому и любить друг друга должны красиво, по-человечески.
Подобные моральные принципы и табу сейчас многие сочли бы (да и тогда кое-кто считал) чрезмерно жёсткими и завышенными. Только вся беда в том, что страдала в итоге от них в первую очередь сама Мордюкова. Казалось, что фраза Саши Потаповой персонажу Ульянова (дескать, «не орёл» он) наполнилась какой-то мистической силой. Вроде и попадались соответствующие всем требованиям — красивые, молодые, а в итоге ничего путного из этого не получалось. Обжигалась не раз, начиная с первого своего брака с Тихоновым, но вот сидело внутри какое-то подсознательное чувство: а вдруг на этот раз повезёт? Но не очень-то везло…
В некоторых своих интервью, уже ближе к закату жизни, Мордюкова утверждала, что первые попытки наладить семейную жизнь предприняла только спустя много лет после развода с Тихоновым. Вольно или невольно, но слукавила. На самом деле достаточно быстро у привлекательной женщины начался роман с человеком, который показался ей настоящим подарком судьбы. Вот у этого подлинные эмоции, сразу видно, что не какой-нибудь тюфяк. Помимо яркой мужской красоты, избранник Нонны обладал ещё целым рядом качеств, нравившихся вышедшей из простого народа актрисе. Манерами, образованностью (как у Высоцкого в песне: «И Шиллера читал без словаря», предпочитая, правда, немецким классикам английских). И наконец — князь, настоящий аристократ! Официально в Советском Союзе таким происхождением гордиться ещё вроде как не следовало, но на практике установки довоенных годов насчёт «буржуев недорезанных» давно были забыты. Наоборот, княжеский титул, пусть неофициальный, придавал некую загадочность и пикантность.
Борис Андроникашвили — так звали человека, который завоевал Ноннино сердце. Но прежде чем продолжать рассказ об их отношениях, выскажем крамольную версию. Упоминавшийся нами коллега Тихонова Григорий Чужой, который был свидетелем драматической сцены в подъезде, когда Вячеслав убедился в измене жены, упомянул как-то, что выходивший из квартиры мужчина был кавказской наружности. Не Борис ли, рискнём предположить, хотя за давностью лет доказательства нужные привести уже непросто. Или именно такой типаж мужчин уже тогда нравился Мордюковой?
Так или иначе, но вскоре после развода Нонна уже находилась в романтических отношениях с Андроникашвили. На девять лет моложе, чем она, Борис (1934–1996) родился в столице СССР в семье популярного в тридцатые годы писателя Бориса Пильняка и актрисы Киры Андроникашвили. Спустя три года отца арестовали (шёпотом говорили, что Сталин не простил ему повести «Свет непогашенной луны», где намекалось на причастность вождя к загадочной гибели Михаила Фрунзе). Киру спустя некоторое время тоже репрессировали (в отличие от расстрелянного мужа, ей посчастливилось выжить после многих лет пребывания в ГУЛАГе). Перед арестом мать успела отослать Борю к бабушке в Тбилиси. Та усыновила своего же внука и дала ему фамилию Андроникашвили.
Поучившись некоторое время в мореходном училище в Батуми, Борис в начале пятидесятых уехал в Москву и поступил во ВГИК — на сценарно-киноведческий факультет. К началу общения с Нонной он благополучно закончил это учебное заведение и успел уже побывать женатым. И не на ком-нибудь, а на самой Людмиле Гурченко, что о многом говорило, потому что популярная артистка отбоя в поклонниках не имела и в мужчинах разбиралась. Но именно Людмила была первой очарована внешностью своего будущего мужа, тогда ещё студента. Узрев красавца в актёрской столовой, выронила из рук поднос… В 59-м у супругов родилась дочь, которую назвали Марией. Но уже в 62-м брак Андроникашвили и Гурченко «приказал долго жить». По устоявшейся версии, примерно к этому времени и относится начало романа Бориса и Нонны, который длился пять лет.
Не только мать-княжна (а она уже пару лет как умерла — лагеря подорвали здоровье женщины), но и многие другие родственники Бориса в Грузии имели отношение к театру и кино, были среди них режиссёры, народные и заслуженные артисты Закавказской республики. А вот творческая биография самого Андроникашвили складывалась как-то странновато, хотя очарованная его красотой Нонна долгое время не могла этого понять. Познакомившись с ним в компании общих знакомых, подобно Людмиле Гурченко, поначалу потеряла дар речи.
Как он умел ухаживать! И вообще, покорял женские сердца одним мановением руки или взглядом. Сразу видно было, что аристократ: руки дамам целовать умеет, Байрона наизусть целыми страницами читает, романсы под гитару поёт… Нонна из-за сына-школьника стеснялась приглашать Бориса в свою квартиру в высотном доме. Сама бегала к нему на свидания — и в однокомнатной квартире Андроникашвили разыгрывалась поистине романтическая, как казалось, любовь. Покрасила волосы в светлый цвет, потому что Боре больше нравились блондинки…
Летала в это время, словно на крыльях. Всё, что ни происходило в жизни, воспринимала весело, с юмором. Как-то под Новый год смешная история (в духе позднейших рязановских комедий) приключилась, о чём позже написала в своих мемуарах. Отыграв вечером накануне праздника роль в спектакле Театра-студии, поймала такси и устремилась в Кузьминки, где жил её избранник. Было это ещё в начале их отношений, поэтому бывала здесь всего пару раз, в архитектурном хаосе кварталов из одинаковых панельных домов как следует не разобралась. А таксист, как назло, по каким-то причинам не смог довезти до самого дома. В туфлях на высоком каблуке и модных чулках начала блуждать под светящимися окнами, откуда доносился шум весёлых компаний. Позвонила в одну из квартир, чтобы спросить, где нужный дом. Открывший двери мужчина показал рукой на телевизор, откуда уже неслись слова новогоднего поздравления: мол, голубушка, давай отметим это дело, а потом будем искать твой дом. У меня как раз жена в командировке… Делать нечего — чокнулись фужерами с шампанским. Начала звонить Борису, объяснять, почему задержалась и где находится. А князь впал в амбиции, ревность взыграла: видеть тебя не желаю! С помощью случайного знакомца Нонна всё-таки нашла нужный дом и квартиру. Андроникашвили некоторое время не желал с ней разговаривать. Но, как говорится, милые бранятся — только тешатся. Так и вышло в этот раз…
Ознакомительная версия.
