У теории грядущей народной революций Жана Мелье два источника.
Главный источник — опыт восстаний крестьянства и городской бедноты, их борьбы с властями и войсками, местными и централизованными, с администрацией и правительством. Но наличный опыт французов показывал все-таки лишь разрозненные и лишь побежденные мятежные пробы
Вот на этот раз Мелье действительно помогает опыт всемирной истории. Правда, ни разу в своем произведении он не ссылается на самую близкую по времени из великих революций — на Английскую революцию XVII века. Может быть, потому, что в его глазах она относится к потерпевшим поражение? Или по той же неведомой нам причине, по которой мы не находим у него ни слова и ни намека на английскую философию XVII века, казалось бы столь ему полезную и подчас близкую? Но с полной смелостью он. Предлагает следовать примеру двух других великих восстаний целых народов, приведших к победе. Учитесь у голландцев, призывает он, которые так геройски стряхнули с себя невыносимое иго тирании испанцев в лице герцога Альбы. Посмотрите на швейцарцев, которые тоже геройски стряхнули с себя тиранию жестокого правления ставленников австрийских герцогов в своей стране. У вас, французы, не меньше основания сделать то же в отношении своих властителей и государей и всех тех, кто вами правит и тиранит вас их именем и властью!
Наконец додумать идею революции опять-таки помогла Мелье не раз заглядывавшая и в эту бездну хоть одним глазом вольная мысль XVII века.
Вот, например, цитируемое Мелье обобщение и предвидение, принадлежащие любимому им автору книги «Дух Мазарини». Описывая отчаянное положение Французского королевства, этот автор весьма вольно предостерегал Людовика XIV: пусть он не начинает новых войн, пусть не тиранит более свой бедный народ, пусть предоставит всем почетную свободу, — «иначе придется ожидать великих революций в его королевстве» Особенно притесняемое, нищее, презираемое сословие во Франции, как показывает этот автор, — крестьяне; «эти притеснения заставляют их желать революции в способе управления, в надежде, что их положение станет лучше».
Если мысль об опасности революции отдаленно маячит уже в «Политическом завещании» Ришелье, то щедрый комментарий к ней Мелье нашел в другой своей любимой книге — «Благо Европы в 1694 году». Полагая, что Ришелье намеревался перестроить Французскую монархию по образцу Оттоманской, как самой устойчивой и не перестававшей расширяться, автор замечал, что, с другой стороны, Ришелье и опасался, как бы не получились «слишком опасные крайности, могущие привести к революции». И эти слова процитировал внимательный Мелье. Как отбивают косу, каждый удар чужой мысли оттачивал его собственную.
Но, пожалуй, больше всего мыслей, близких своим и по этому вопросу, он повстречал все у того же глубоко ему чуждого архиепископа Камбрэйского Фенелона. В личине мудрого Ментора тот провез дофина в образе Телемака по многим вымышленным странам выдуманной древности. Главная задача этого путешествия — показать дофину все вообразимые обстоятельства, приводящие к крушению государств, в утере государями своих престолов Долг воспитателя наследника французского престола Фенелон видел в том, чтоб со всей откровенностью рассказать ему об искусстве политики. Все случаи падения государств, которые довелось наблюдать Телемаку во время странствий и которые комментировал ему неотлучный Ментор, в самом конечном счете сводятся к тому, что государей свергают подданные.
Льстецы вроде Ришелье говорят королям: «Если вы сделаете население вполне довольным, оно перестанет работать, зазнается, потеряет покорность и будет всегда готово поднять восстание, только нищета и слабость делают людей податливыми». На это Ментор отвечает, какая дикая политика! Источником мятежей являются честолюбие вельмож, обилие больших и малых паразитов, жестокосердие и надменность королей, неспособных уследить за назреванием смут. Вот, говорит Ментор, причины отчаяния притесняемых народов, причины их восстаний, а вовсе не то, что вы позволите земледельцам мирно есть хлеб свой, добытый в поте лица. Когда народ отягощен невыносимыми вымогательствами жадных и гордых правителей, всегда можно опасаться восстания.
Кстати, для полного контраста Фенелону и потребовалось придумать примеры таких счастливых стран, где правителям нечего было бы трепетать перед революцией, так как у народа нет ни малейших причин для недовольства — Саленту и Бетику. Чистое логическое упражнение родило социальную утопию как альтернативу свержения власти. Мелье внимательно вчитался и в то и в другое.
Но собственная мысль Мелье рвется дальше неустрашимо и прямолинейно. Почему же нет народной революции? Почему еще не свергает она тиранов? Что мешает?
Непосредственное, ближайшее, ужаснейшее препятствие Мелье указывает на первых же страницах «Завещания» и опять, опять до самых последних страниц обдумывает, разбирает, старается убрать его. Это разобщенность народа, раскол его, распри, взаимное недоверие. А условие победы — во что бы то ни стало выступить всем сообща. Например, так дружно и так единодушно, как некогда швейцарцы или голландцы.
«Вас губит в этих случаях то, — объясняет Мелье простому люду Франции, — что вы друг друга обессиливаете, выступая друг против друга в таких обстоятельствах, в каких швейцарцы и голландцы действовали сообща. Вы разобщены, вместо того чтобы, как они, бороться дружно за одно дело».
Эта мысль о единении и сплочении народа как первом условии революции глубоко овладела умом Мелье. Он, видимо, много ее обдумывал. Это он должен во что бы то ни стало объяснить и внушить своим посмертным слушателям и читателям. Если у вас мужественное сердце и если вы желаете освободиться от своих зол, то стряхните с себя окончательно иго тех, кто вас угнетает! По дружному соглашению стряхните с себя иго тирании и суеверия! С общего согласия отвергните всех тиранов, попов, монахов! Ваше освобождение будет зависеть только от вас, если вы сумеете все столковаться друг с другом. Ведь подумайте, есть у вас и средства и силы, чтобы освободиться и, если захотите, самих своих тиранов превратить в рабов. Ибо ваши тираны, хоть кажутся могущественными и страшными, не могут иметь власти над вами без вас самих: все их величие, богатство, могущество, все их силы — только от вас. Ваши дети, родственники, товарищи и друзья служат им и в армии и в гражданских должностях. Что могли бы тираны сделать без них, следовательно, без вас? Они пользуются вашими собственными силами против вас самих, чтобы всех, сколько вас есть, сделать своими рабами. Руками одних они уничтожают других, когда город или провинция пробуют стряхнуть их иго. Но тираны были бы быстро сметены, если бы все провинции, все города, весь народ сговорились между собой и пришли к единодушию в желании освободиться от рабства. Объединись же, народ, если есть у тебя здравый ум! Объединитесь все, если есть у вас мужество освободиться от своих общих страданий!
