В конце дня, помню точно - после четвертого вылета на боевое задание- я подошел к самолету Покрышкина. Покрышкин стоял вместе с техником около крыла и давал ему какие-то указания. Я доложил командиру о результатах боевой работы.
- Хорошо! - ответил Александр Иванович. И, обращаясь ко мне, добавил: Надо нам немецкого разведчика сбить! Покажем Гансу, кто хитрее! Поставь задачу Ухову подготовить самолеты к вылету на 4 часа 30 минут. Подвесные бензобаки на самолетах не ставить! И пусть хорошо проверит кислородное оборудование. Пойдем на большую высоту. "Юнкере" ходит на 8-9 тысяч метров. Понял?
- Так точно! - ответил я.
На следующее утро мы с Александром Ивановичем в 4 часа 40 минут уже были в воздухе на высоте 7 тысяч метров.
Метеоусловия способствовали нам: ни одного облачка и довольно хорошая видимость. Больше высоту не набирали.
Если разведчик будет идти на высоте 8-9 тысяч метров, то его снизу на фоне неба в косых, мягких лучах солнца легче найти: самолет временами дает отблеск.
Трасса разведчика стала осью нашего полета. Ходить около нее нам пришлось довольно долго.
Вражеский разведчик все не появлялся. Мы уже начали беспокоиться: то ли гитлеровский летчик изменил маршрут, то ли сегодня не придет совсем? Все напряженнее всматривались в горизонт над линией фронта, откуда должен идти "юнкерс".
Наконец он появился еле заметной точкой на горизонте.
- Идет, по курсу выше! - почти прокричал я.
- Вижу! - ответил Покрышкин.
Знакомый силуэт Ю-88 хорошо был виден на фоне неба и с приближением к нам все увеличивался. Сомнений не было: это он! И идет прежним маршрутом.
- Разворот вправо на девяносто! - скомандовал командир.
- Понял! - ответил я.
Мы развернулись. Нет, мы не стали сразу набрасываться на разведчика. Замысел Александра Ивановича я понял: он решил пропустить его подальше в тыл, поближе к аэродрому. Да и вражеские летчики могли раньше времени заметить нас. Чтобы у экипажа создалось впечатление, что мы их не видим, мы продолжали полет с небольшим набором высоты параллельно маршруту разведчика и зорко следили за его действиями. Он по-прежнему, не меняя курса, продолжал полет в восточном направлении.
Вот он подходит к намеченному нами рубежу перехвата. Покрышкин круто разворачивает свой истребитель в сторону "юнкерса", командует мне:
- Пошли!
Увеличив скорость, мы начинаем догонять врага. Теперь обратный путь к линии фронта ему отрезан. Противник уже видит нас, дает газ и с набором высоты пытается уйти. За "юнкерсом" тянутся черные полосы дыма: моторы работают на форсажном режиме.
Высота 8000 метров. Мы - в хвосте разведчика. Летчик стал со снижением разворачиваться в сторону линии фронта. Но этот маневр - лишь в нашу пользу: быстрее сократилось расстояние.
Вот дистанция открытия огня!
- Атакую, прикрой! - приказал командир.
- Понял!..
Покрышкин открывает огонь по кабине стрелка, затем переносит его на правый мотор. Из правой плоскости "юнкерса" повалил дым. Самолет загорелся и, пролетев немного, начал крениться на правую плоскость, а затем совсем свалился и стал падать на глазах у всего личного состава полка. Ударившись о землю, он взорвался.
Мы некоторое время сопровождали его. Но вот взметнулось пламя на месте падения самолета - и мы, круто развернувшись, пошли домой.
Часть V. САНДОМИРСКИЙ ПЛАЦДАРМ
ЗА ВИСЛОЙ-РЕКОЙ
О августе 1944 года на нашем участке фронта в районе Сандомирского плацдарма создалось некоторое затишье. Противник, понимая, что фронт приближается к границе, усиленно совершенствовал свои оборонительные рубежи, на переднем крае и в глубине обороны развивал систему траншей, строил укрепления, оборудовал полосы препятствий. Шла перегруппировка войск. Гитлеровское радио хвастливо трубило о неприступности оборонительного вала на Висле, о который, мол, разобьется Советская Армия.
Войска 1-го Украинского фронта, не теряя времени, готовились нанести врагу очередной удар, а пока что скрытно перегруппировывались, накапливали боеприпасы и горючее, готовили к боям технику, подтягивали резервы. По ночам на проселочных дорогах непрерывно гудели моторы - шли танки, самоходки, автомашины...
В сложившейся обстановке сократились и действия авиации: они в основном сводились к разведывательным полетам и поискам отдельных "охотников". Но стоило появиться в небе самолету, как спокойствие сразу же нарушалось, Откуда только не подавали "голоса" многочисленные зенитки! Снарядов не жалели ни на вражеской стороне, ни на нашей. И орудия палили, пока самолет не выходил из зоны огня. Нередко случалось, что снаряды доставали его, и тогда он отвесно падал, растягивая сверху вниз дымный след.
Наш полк, по-прежнему, стоял в Макшишуве и готовился к новым боям. Почти ежедневно, парами и в одиночку, стартовали в небо лучшие воздушные разведчики - Николай Старчиков, Вениамин Цветков, Павел Еремин. Они забирались глубоко во вражеский тыл, внимательно изучали обстановку, зорко следили за тем, что там происходило, и доставляли в штаб ценные сведения: о перегруппировке войск, движении фашистских танковых колонн, системе обороны на том или другом участке.
Исходя из добытых разведчиками сведений, а также используя поступавшие в штаб другие данные, командир принимал решение: выпускал на поиск "охотников" - Аркадия Федорова, Николая Трофимова, Григория Речкалова, Александра Клубова и других.
Помню, было это 25 августа, вдвоем с Григорием Речкаловым нам предстояло вылететь в район Сандомир - Кельце - Линчув. Задача: уничтожение воздушного противника, штурмовка автотранспорта, создание "пробок".
Взлетели в полдень. Маршрут был разработан с учетом расположения вражеских аэродромов и наиболее вероятных осей полета гитлеровской авиации. Погода в нашем районе устанавливалась неплохая. Правда, облачность была десятибалльной, нижний край - на высоте 3000- 3500 метров, видимость - 6 километров, небольшая дымка.
На траверзе Сандомира набрали высоту и шли под облачностью в боевом порядке "правый пеленг", близком к "фронту". Небольшими отворотами вправо и влево я маневрировал, чтобы лучше просматривалось воздушное пространство задней полусферы.
Прошло еще несколько минут, и впереди внизу зазмеилась линия фронта. Мы стали снижаться, чтобы посмотреть, нет ли над передним краем вражеских самолетов (на фоне облачности их лучше было видно). Кроме того, снижаясь, мы увеличивали скорость, что в данный момент также было необходимо. Самолетов противника над линией фронта не было.
Высота 2600 метров, скорость - 650 километров в час. Снова набираем высоту и идем под самой кромкой облаков. В шлемофоне раздается команда Речкалова:
