Снесарев, председатель русского отдела Международной разграничительной комиссии на русско-австрийской границе, не раз выезжает в Вену.
В семье сохранилась грамота: «Божиею милостию мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем через сие всем и каждому, кому о том ведать надлежит, что показатель сего — Председатель русского отдела Международной комиссии по проверке Русско-Австрийской границы, полковник Генерального штаба Андрей Евгеньевич Снесарев, отправляется отсюда за границу с правом неоднократного переезда через оную в течение одного года и возвращается затем обратно в Россию. Того ради дружебно просим все высокие Области и приглашаем каждого, кому сие предъявляется. Нашим же воинским и гражданским управителям Всемилостивейше повелеваем — полковника Андрея Евгеньевича Снесарева не только свободно и без задержки везде пропускать и всякое благоволение и вспоможение ему оказывать. Во свидетельство того и для свободного проезда дан сей паспорт с приложением Нашей государственной печати в С.-Петербурге. Апреля, 22-го дня 1913 года. По указу Его Императорского величества товарищ Министра иностранных дел».
В феврале 1914 года в Вене проходили переговоры о пограничных картах, о подробностях работы топографов — русских и австрийских, о способах двухсторонней проверки пограничной линии. Протокол сохранился на немецком языке, перевод сделан Снесаревым, причём на самом протоколе его рукой сделаны пометки — до минут означенное время приезда: Вена — Львов — Подволочье — Волочиск.
Забавная, грустная картина. Великие монархии доживают свой век, подземные и наземные гулы сотрясают континенты, скоро и от Австро-Венгерской, и от Российской империй останутся лишь обгорелые головешки и лоскутья некогда славных знамён, а два умных полковника и даже целые две комиссии ведут тяжбу за какие-то километры, полоски земли, словно их страны за прежний век с четвертью не могли определить эти границы…
Снесарев был не новичок по части границы. Более того, он был редкостный мыслитель и деятель по оптимальной прокладке межгосударственного разделительного пояса. Он уже обустраивал серьёзный участок российской границы на Памире. Теперь — на прикарпатских землях. Для него граница являлась понятием не только географическим, государственным, но и психологическим. И философским. И даже онтологическим. Человек и человечество всё время у границы, в бреду пограничных ситуаций. Разумеется, граница защищает от видимых нападений, предупреждает их. Но — движение идей; движение эпидемий; движение землетрясений и не-ботрясений… для них границ не существует. Даже самых наисовершенных.
Но есть геополитики, военные мыслители разных стран. Среди русских — Хомяков, братья Киреевские, братья Аксаковы (их геополитика — прежде всего Святая Русь), Языков, Леонтьев, Данилевский, Милютин. Можно было назвать ещё дюжину имён, среди которых и он, меньше всего думающий о том, что он среди первых.
А из зарубежных — Фридрих Ратцель, его последователи Рудольф Челен (он и ввёл в обиход понятие-термин «геополитика»), Фридрих Науманн, ещё Карл Хаусхофер, немец, советник японцев, и Свен Ге-дин, швед, поклонник германизма (последние оба одних лет со Снесаревым), ещё фон Сект, немец, советник Чан Кай-ши, а из англичан — Хелфорд Макиндер. И как ни глубоки теоретически немцы и близкие им шведы, но практически англичане их «переигрывают». С какой стати, скажем, члену английского парламента сэру Макиндеру, профессору, автору знаменитой «Географической оси истории», появляться в 1919 году в захолустном Таганроге? Он что, поклонник Петра Первого, присмотревшего здешнюю бухту, или почитатель таланта Чехова? Вовсе нет! Здесь о ту пору — деникинские войска, здесь встреча с белыми верхами, которые вскоре начинают действовать не согласно ли наставлениям англичанина, организовавшего вовсе не бескорыстную британскую помощь пушками и пулемётами. Но это ещё впереди.
С австрийской стороны — за председателя полковник Салагар. Вместе с ним в Вене слушали «Реквием» Моцарта. Снесарев хотел разглядеть певших в хоре мужчин и женщин, пели они божественно, как посланцы Творца. Он думал, что эти звуки — высшее, что дано человечеству, он готов был закрыть глаза на часто внедуховно-мирской натиск католической церкви при утверждении власти не только над человеческими душами, но и странами, на папство и далеко не всегда праведных понтификов, на индульгенции… готов был благодарно поклониться за реквием; за орган, этот величавый, строго-торжественный музыкальный град, таящий и исторгающий божественные каскады скорби и надежды. Снесарев и Салагар подружились, их жёны тоже, передавали друг другу подарки, не только всякие сувенирные милые безделицы, но и банки с пахучим вареньем, ежевичным, вишнёвым, персиковым. С середины января до середины февраля 1914 года Снесарев и жена вместе: сначала в двухнедельной поездке в Вену, далее в путешествии по Венеции, Флоренции, Риму, Ницце, Парижу, Мюнхену, Цюриху (в Цюрихе и ему неизвестный Ленин), и снова вернулись в Вену. Впечатления многообразные, сложные.
В марте 1914 года Снесарев узнал о смерти Семёнова-Тян-Шанского. Это была большая утрата, и национальная, и личная, и он глубоко переживал. С обострённой болью и словно бы внове проглядывал он тома «Полного географического описания нашего Отечества — настольной и дорожной книги для русских людей». Полистал второй том, посвященный среднерусской чернозёмной полосе, нашёл и вслух прочёл о родной слободе: «Старая Калитва, имеющая 5400 жителей, волостное правление, школу, богадельню, лавки, 20 водяных и 44 ветряных мельницы и 4 ярмарки». Он читал о Воронеже, Острогожске, в других томах — о Новочеркасске, Каменец-Подольске, Ташкенте… Возникал из многотомника образ необъятной страны. Что-то с нею будет?
В то последнее мирное лето, совсем незадолго до войны, во время скачек, которые воспринимались в городке словно самый захватывающий праздник, одна лошадь сошла с дорожки, зацепила скамью. Скамья опрокинулась и сломала шестилетнему Кирилке ногу, что стало большим переживанием семьи, ещё не подозревающей, как жизнь со всеми обойдётся немилосердно, поломает их судьбы, судьбы родины и мира.
Сгущаются тучи на международных горизонтах. Люди живут вроде и обычной жизнью, но чувствуется тревога. Угроза неотвратимо приближается, как горящая степь. Что будет с Россией? Что будет с Европой? Что будет с миром, наконец?
1 апреля 1914 года в штабе Киевского военного округа Снесарев делает доклад: «К положению дел на франко-немецкой границе». А на его границе уже неспокойно. В конце июня Андрей Евгеньевич отправляется на манёвры. На столе лежат напоминания из «Военной энциклопедии» о присылке числящихся за ним статей… Он много писал для «Военной энциклопедии», первый том которой вышел в свет ещё в 1911 году (статьи «Герат», «Гильгит», «Голькар», «Индийские войны англичан», «Индийский вопрос»).
