Пильняк. Он вдруг снова воспылал к ней страстью. Особенно, увидев, как Софьей заинтересовался Стефан Цвейг, приехавший на празднование столетнего юбилея своего кумира – Льва Толстого. С ней поддерживали общение М. Горький, А. Серафимович, М. Шолохов, В. Лидин, Н. Вавилов, общественные и политические деятели – В. Бонч-Бруевич, М. Калинин, А. Луначарский. Но Софья Андреевна решила, что с Пильняком возврат отношений невозможен, только ровное дружеское общение. В своем дневнике она записала: «Первое. Не хочу давать легкого торжества пильняковскому хвастовству на всю литературную улицу; не хочу привязываться, мучиться и ревновать – это два; не могу трепать имена (Толстого и Есенина)». Слишком высока оказалась планка отношений с Есениным.
Ей даже общество литераторов в Коктебеле перестало казаться столь привлекательным. Суета сует. К ней на огонек приходили Б. Пастернак, А. Ахматова, Евг. Замятин, Самуил Маршак, Вс. Рождественский, В. Лидин, Глеб Алексеев.
Глеб Алексеев
Глеб Алексеев (1892–1938), прозаик, бывший летчик, участник белого движения, в эмиграции с 1919 года, вернулся в Москву в конце 1923 года с группой писателей-«возвращенцев», среди которых были А. Толстой и И. Соколов-Микитов. В отличие от бездомного до конца своих дней Есенина, «возвращенец» Алексеев в 1924 году получил квартиру, был устроен большой его творческий вечер.
Есенин общался с ним в Берлине, и в 1925 году познакомил его с Софьей. С Алексеевым был дружен Пильняк. И, если с Пильняком она старалась держаться по-дружески ровно, посещая с ним кулуарные сборища модных литераторов, благодаря общительности Бориса Андреевича, и бывала у него в семье, где все еще «агонизировал» брак с актрисой Малого театра Ольгой Щербиновской, то с Глебом Васильевичем завязался роман. А потом у них состоялся откровенный разговор о характере их взаимоотношений, как когда-то с Борисом Пильняком. Алексеев предложил ей «любовь втроем»: он, его жена и Софья Андреевна. Настораживали Софью и приятельские отношения Алексеева с Аграновым. Покровительство Агранова действительно добром не кончится: и Пильняк, и Алексеев будут репрессированы. Софья остыла к Глебу Алексееву, но не показывала вида. Продолжала общаться. Она лишь записала в свой дневник: «О Глебе думаю, что он мелкий подлец и трус. Я совсем от него освободилась. Постепенно вхожу в жизнь одинокую, тихую, рабочую. Мне смертельно не хочется ходить в гости, принимать, пялиться в светскость. Хочу тишины, отдыха. Я больше не хочу любовных тревог и порывов. Я опять замираю. Надолго ли?» Время, суровое время изменило характер Софьи Андреевны. Ее звал к себе брат Илья, удачно обосновавшийся в Америке. Если бы не экономический кризис, разразившийся в Штатах и нарушивший планы, уехали бы с матерью к нему. Да и Пильняк уговаривал «уехать с ним далеко-далеко».
Много еще событий было в жизни Софьи Андреевны. Были поклонники с положением, для которых она была символом соединения дворянской и новой культуры. Были дружбы и лесть. Была борьба за наследство Есенина, развернутая Зинаидой Райх и предательство Наседкина и Кати. Рождение и смерть дочери Марии (28 января 1934—04 февраля 1934, похоронена на Ваганьковском кладбище, участок 33). Был брак с Тимротом Александром Дмитриевичем, (1915–2005), литературоведом, директором Государственного литературного музея в Ясной Поляне, оформленный в 1948 году. Было много работы во всех существующих Музеях дедушки, Льва Николаевича Толстого: В Ясной Поляне, в Хамовниках, на Пречистенке и на станции «Астапово». Была борьба за очищение от скверны имени великого русского поэта Сергея Александровича Есенина.
С.А. Толстая-Есенина на террасе яснополянского дома. Начало 1950-х
С матерью, Татьяной Федоровной, у поэта были неоднозначные отношения. Непроста и ее житейская история. Татьяна Федоровна характер имела суровый. Детей ласками не баловала. Об этом вспоминали и дочери ее, Катя и Шура, и внучка Наталья, дочь Кати и Наседкина. Софья Андреевна Толстая замечала, что ни разу не слышала от Сергея Есенина «нежного или трогательного слова о матери». Это ее огорчало, сама Соня обращалась к своей матери, Ольге Константиновне: «голубка», «голубушка». Интересны воспоминания Надежды Вольпин об отношениях сына и матери: «Долго говорит о матери. Говорит восторженно, с сыновней влюбленностью. Расписывает ее «из красавиц красавицей!»:
– Статная, глаза синие, огромные, а коса толстая, темно-русая! – И показывает руками: скажешь, кобылий хвост.
Татьяна Федоровна, мать поэта, была тогда еще далеко не стара. Я впервые увижу ее через два с половиной года: даже и «следов былой красоты», как писалось встарь, я не приметила, хотя не только сын, многие вспоминали ее как этакую деревенскую Афродиту. Мне запомнился ее неласковый взгляд, строгое самовластное лицо. И резкие продольные морщины, вернее, складки, исчертившие его. Да еще широкий лоб – единственное, что получил Сергей от матери:
на отца он был очень похож, как и его сестра Катя, но лоб у Александра Никитича, в отличие от сыновнего, был сжат в висках (у Кати тоже)».
Обычно рассказывают историю о том, что Татьяна Федоровна была влюблена в другого парня, но, то ли родители жениха и невесты перед свадьбой поссорились, то ли (этот вариант значительно реже встречается) парень жениться передумал, а невеста уже беременна была, вот и выдали Татьяну срочно замуж за Александра Никитича – юношу из небогатой семьи, прозванной соседями «монахами» за то, что глава семьи, Никита Осипович Есенин, был болезненный и истово верующий человек, начетчик, то есть человек, много читавший, начитанный преимущественно в богословских, церковных книгах. Отец же Татьяны Федоровны был одним из самых богатых сельчан, так что разговоры о необходимости «покрыть грех», возможно, имеют основания. Мужа Татьяна Федоровна не любила, перед свадьбой ее держали в чулане, чтобы не сбежала. Муж сразу после свадьбы вернулся в Москву, в лавку купца Крылова. Татьяна Федоровна, как мы знаем, не выдержала житья в доме строгой свекрови, и вернулась с сынишкой в отчий дом, но отец вскоре отправил ее на заработки, оставив Сережу у себя. Сергей – не первый ребенок супругов Есениных. Двое детей перед ним умерли младенцами. На заработках Татьяна Федоровна родила сына Александра, которого отдала посторонним людям. Все эти события оставили отпечаток на характере женщины. Сергей Есенин рассказывал Соне, что в детстве они с Катей недолго жили с матерью: она «пила и била их, черты матери он видел в себе и Кате. Шуру он любил нежно, гордясь ее миловидностью, и с каким-то голодным отцовством».
Татьяне Федоровне посвящены два стихотворения 1924 года: «Письмо от матери» и «Ответ».
Из стихотворенчия «Письмо
