— Зачем я поеду, Шинейд? — недоумеваю я. — Мне нечего там делать. Денег у меня нет, и продавать мне нечего.
— У каждого есть что‑нибудь продать. Я понимаю, что здесь у тебя почти ничего нет, но поверь мне, если покопаешься, то всегда найдёшь что‑то что тебе уже не нужно. Запомни, если ты не пользовался вещью более полугода, значит, она тебе больше не нужна!
Я поехал с Шинейд и взял десяток ненужных компакт дисков — у меня были сделаны копии, как раз кстати. Это были замечательные коллекции музыки, несколько альбомов в одной коробке. Подарочные издания. Удобно — лучшие альбомы в одном комплекте. Неожиданно для себя, хотя недорого, без выгоды, но я всё распродал.
Остался один диск группы U2[30]. Его никто не хотел брать. На него никто не обращал внимания. Один человек проявил ленивый интерес, но так и не купил этот CD. Я с удивлением спросил его:
— В чём дело, почему никто не желает покупать этот диск? Я был уверен, что U2 продастся первым, ведь это ирландская группа, в отличие от других групп.
— Очень просто, — ответил мне незнакомец, — Боно[31] никто не любит, поэтому ты и не можешь продать этот диск.
— Как не любят, я читал, что во всём мире его альбомы самые раскупаемые?
— Может быть и так, но здесь его не любят.
— Но почему?
— Очень просто — он не патриот Ирландии, он платит налоги в другой стране, в Нидерландах. Странное проявление жадности, не правда ли? Такой великий человек, и такие низменные страсти и позорящие его игры с налогами.
Жадность погубила многих. Жадность погубила многое. Жадность погубила империи. Жадность погубила маленькие страны.
Разбалованные люди хотят многое, нет, не многое — ВСЁ, и за короткий срок. Люди не хотят платить налоги. Люди хотят регулярное, безграничное денежное пособие от государства. Жадность поднимает зарплаты. Жадность понижает налоговые ставки. Жадность борется, упирается и не знает покоя. Жадность пилит сук, на котором сидит.
Жадность подтолкнула Ирландию открыть границы для дешёвой рабочей силы из небогатых стран Евросоюза. На дешёвой рабочей силе строятся капиталы, они залог успешной экономики. В государство с четырёхмиллионным населением, хлынул поток из восточной Европы, в которой проживает в совокупности более пятидесяти миллионов человек.
Жадность подтолкнула Ирландию открыть границы для дешёвой рабочей силы. Вместе с ней в Ирландию хлынул криминал.
Открываю местную газету. Что я вижу! Мои старые знакомые Ажолас и Гедриас. Напились с дружками до скотского состояния. Подрались между с собой. Убили одного товарища от нечего делать. Погрузили в багажник легковой машины и повезли в поле закапывать труп. По дороге труп ожил, стал стучать из багажника. Ажолас и Гедриас остановили машину и решили добить несчастного. Тот оказался ловчей. Вырвался, убежал и нашел спасения в одном из домов неподалёку от дороги. Таким образом, и раскрылась эта история. Я рассказал о прочитанной статье всезнающей Шинейд.
— О, Александр, ты не поверишь, таких историй сотни. Моя старшая дочь работает секретарём в суде. Она мне такие истории рассказывает, как услышишь, сразу поседеешь. Извини, но твои соотечественники — «Новые ирландцы» так сказать, садятся за руль с бутылкой водки в руке и никого не боятся. Они насилуют беззащитных девушек, тех, кто работает за гроши, собирая клубнику на сезонных работах. Они торгуют подпольными сигаретами и спиртным, контролируя весь рынок контрабанды. Сама удивляюсь, к чему стремился парламент, открывая границы для всех?
— Шинейд, извини, ты обвиняешь всех иностранцев, измеряя всех одним шаблоном.
— Да, это ты меня извини, я не имела в виду тебя.
— Нет, причём тут я? Я понимаю, что если закон нарушил иностранец, то это сразу заметно, и кажется, что все иностранцы — бандиты.
— И всё равно, Алекс, твои земляки, все какие‑то подозрительные. Не улыбаются никогда, и не здороваются, а когда разговаривают между собой, то я чувствую по интонации, что они ругаются. Они постоянно ругаются. Нет, не нужно было впускать такое количество иностранцев. Какие тёмные и непрозрачные очки жадности должны быть на глазах наших министров, чтобы не предвидеть очевидного? Во всех парламентах мира столько общего. Все парламенты мира работают одинаково — на авось. Авось сойдёт!
— Ты во многом права, Шинейд. Когда я собирался приехать сюда, то мне пришлось получить справки о несудимости из милиции, и даже, я сдавал кровь чтобы получить справку об отсутствии таких опасных заболеваний, как СПИД и гепатит. До открытия границ 1–го Мая 2004–го года, компания ’’Wide Gates International» снабжала Ирландию дешёвой рабочей силой вообще без конкуренции. Эта компания господствовала на рынке труда, но зато, существовал жёсткий контроль. Ты, не поверишь, Шинейд, но когда мы проходили собеседование, то рекрутинговое агентство выбирало только одного кандидата из четырёх. Первые эмигранты были лучшими из лучших.
— Да, Алекс, Когда наш парламент планировал получить выгоду от приезда эмигрантов, думали ли они о том, что за этим последует? Они не учли возможные риски, они не думали, о том, что возникнет неуправляемая цепная реакция.
— О чём, ты, Шинейд? Конечно, нет. Госдума, это не лаборатория, по изучению ядерной энергии. Если бы в парламенте Ирландии работал штатный предсказатель будущего, может всё сложилось бы по–другому?
— Да, Александр, то, что пустили в Ирландию иностранцев, это, бесспорно, демократия. Но, я то точно знаю, что за всем этим стоит корыстный интерес, который они прикрыли законом. Такие иностранцы, как ты — трудяги, всё‑таки ещё ничего, вы хорошие люди и может, нужны стране. Как бы выразиться повежливее? Знаешь, кто‑то может сказать: «Я не расист, но…»
— Да, Шинейд, я понимаю, это «НО» именно и означает: «Да, я расист», ты это имеешь в виду?
— Именно, Александр, знаешь ли, я не расист, но как разобраться с этим, вот смотри. Пару дней тому назад ко мне постучала в дверь женщина, на вид румынка, цыганка. Она, ужасно коверкая слова, попросила денег, мол, мне не на что есть, много детей и муж безработный. Я ответила: «извините, ничем вам помочь не могу, у самой заработки скромные». Она ушла. Вернулась через минуту и на идеально чистом английском языке поинтересовалась, не продам ли я ей мою машину, видите ли, её брату нужна машина! Представляешь Алекс? Минуту назад она была бедна, а теперь она мою машину покупает!
— Ну и что ты ей ответила?
— Разумеется, я её прогнала. Но осадок в душе остался.
— Я понимаю тебя, Шинейд, румыны попрошайничают, возможно, воруют. Однако, я не стал бы утверждать, что все румыны плохие. Среди любых народов есть хорошие люди и не совсем.
