После вступления на престол Петр III продолжал в Петербурге жить там же, где и прежде, — в старом Зимнем дворце. Только теперь его апартаменты находились рядом с помещениями, ранее занимавшимися покойной императрицей и окнами выходившими на Невский проспект у моста через реку Мойку. Тем временем строительство под руководством Растрелли нового, поныне существующего, Зимнего дворца подходило к концу. Посетив свою будущую резиденцию 2 апреля, Петр приказал подготовиться к переселению сюда всего двора в ближайшие дни. Это и произошло в канун Пасхи, 6 апреля, причем, по свидетельству Штелина, император перешел в новый дворец «потихоньку и как бы желая сохранить инкогнито» [45, с. 14]. Здесь его встретил Растрелли, преподнеся подробный план Зимнего. Опытный царедворец, он хотел доставить удовольствие императору, зная о его давнем пристрастии к разного рода чертежам и планам. Все же столь значительное событие, как новоселье двора, незамеченным не прошло — вечером палили из пушек. А празднование Пасхи началось на следующий день рано утром, в 6 часов. После этого в Зимнем дворце был устроен прием и «обед на галерее» [45, с. 14]. Как разместились сам Петр III и его ближайшее окружение, видно из следующей записи Штелина: «На святой неделе император переезжает в новый Зимний дворец, помещает императрицу на отдаленном конце его, а ближе к себе, на антресолях, свою любимицу, толстую фрейлину Елисавету Романовну Воронцову; между переднею и отделением императрицы великий князь с его обергофмейстером графом Паниным» [197, с. 104]. Возник вопрос — что делать с хаотично стоявшими на прилегающей площади бараками и лачугами рабочих, сараями и прочими подсобными сооружениями, выросшими за долгие годы строительства? Кто-то подал совет, Петру чрезвычайно понравившийся: обывателям объявили, что любой, нуждающийся в дровах или строительных материалах, может безвозмездно взять их, разобрав постройки перед дворцом. В считанные часы площадь оказалась очищенной.
Подчеркнуто стремясь подражать деду, Петр III с первых недель вступления на престол особое внимание обратил на укрепление порядка и дисциплины в высших присутственных местах, на упорядочение компетенции и повышение оперативности органов власти. Этими делами он решил заняться лично, для чего был установлен достаточно четкий распорядок дня. О нем можно судить по разрозненным указаниям в воспоминаниях современников и записям в камер-фурьерских журналах (правда, записи за март — июнь отсутствуют)[11]. Вставал император обычно в 7 часов утра, выслушивал с 8 до 10 часов доклады сановников. В 11 часов он лично проводил военные учения, а в час пополудни обедал — либо в своих апартаментах, куда приглашал интересовавших его людей независимо от занимаемого ими положения, либо выезжая к приближенным или иностранным дипломатам. Вечерние часы отводились на придворные игры и развлечения (особенно любил он концерты, в которых сам охотно играл на скрипке). После позднего ужина, на который созывалось иногда до сотни персон, он вместе со своими советниками до глубокой ночи вновь занимался государственными делами. Утренние часы до вахтпарада и послеобеденное время он часто использовал для инспекционных выездов в правительственные учреждения и казенные заведения (например, мануфактуры). Начал он с Сената, когда вместо Шаховского генерал-прокурором был назначен А. И. Глебов. Петр III оказался и едва ли не единственным после Петра I монархом, лично посещавшим Синод — высшее церковное ведомство.
Примечательно его стремление разграничить и упорядочить функции отдельных звеньев центрального и местного государственного аппарата. В начале января был утвержден доклад Сената об упразднении во всех городах, кроме Петербурга и Москвы, полицмейстерских должностей с передачей соответствующих обязанностей губернским, провинциальным и воеводским канцеляриям [150, т. 15, № 11 401]. Именным указом распустив придворную Конференцию с передачей ее дел в Сенат и Иностранную коллегию, Петр объявил, что «отныне никакого особливого Совета или Конференции не будет, но каждая коллегия свои дела отправлять имеет» [150, т. 15, № 11 418]. На следующий день для ускоренного рассмотрения накопившихся от прежнего царствования и вновь поступающих жалоб и заявлений при Сенате был создан Апелляционный департамент и аналогичные департаменты при Юстиц-коллегии, Вотчинной коллегии и Судебном приказе [127, т. 15, № 11 422]. В последующие месяцы ряд указов корректировался на ходу или отменялся. Так, 22 марта должности полицмейстеров были восстановлены, а Н. А. Корф назначен главным директором всей полиции страны [150, т. 15, № 11 477—11 478].
В мае под председательством императора был учрежден Совет, чтобы, как говорилось в мотивировке указа, полезные реформы «наилучше и скорее в действо произведены быть могли» [150, т. 15, № 11 538]. Помимо двух родственников Петра III, гольштейнского принца Георга и российского генерал-фельдмаршала К. Л. Гольштейн-Бека, в состав Совета вошли видные русские государственные деятели: канцлер М. И. Воронцов, Д. В. Волков, президент Военной коллегии генерал-фельдмаршал Н. Ю. Трубецкой, директор Кадетского корпуса генерал А. П. Мельгунов, Миних, генерал-аншеф А. Н. Вильбоа и генерал-аншеф М. Н. Волконский (он давно симпатизировал Екатерине и являлся участником заговора).
Членам Совета, «о которых усердии и ревности удосто-верительные имеем мы опыты», предписывалось собираться ежедневно у Петра III («в наших апартаментах»), набрать потребное число опытных канцеляристов, а также публиковать от имени императора указы по менее важным вопросам. Последнее, по мнению В. П. Наумова, могло быть «средством обмана императора. Впрочем, как кажется, он и сам был рад обмануться, поскольку тяжесть единовластного правления стала ему уже невыносима» [133, с. 314]. Грань между «более важными» и «менее важными» указами была и в самом деле чрезвычайно зыбкой. Может быть, поэтому уже 1 июня именным указом Сенату было запрещено публиковать ко всеобщему сведению без высочайшего утверждения указы, содержавшие новые законы или подтверждающие ранее изданные [150, т. 15, № 11 558]. Решающую роль в Совете, первое заседание которого происходило 24 мая, играл Волков, назначенный на должность тайного секретаря еще в конце января. По утверждению Миниха, «то, с чем соглашался Волков, и составляло образ правления при императоре Петре III» [129, с. 95].
Меры по реорганизации органов власти призваны были, по замыслу императора, обеспечить проведение серии задуманных реформ. И как свидетельствуют факты, деятельность правительства и в самом деле отличалась необычайной интенсивностью. Достаточно обратиться хотя бы к официальному дореволюционному изданию — «Полному собранию законов Российской империи». Здесь за период с 25 декабря 1761 года по 28 июня 1762 года приведено 192 документа: манифесты, именные и сенатские указы, резолюции и другие акты. Иными словами, они следовали один за другим почти ежедневно. Не менее интересны и отчасти неожиданны итоги анализа законодательных актов по датам их появления. Уже в последнюю неделю 1761 года, с 25 по 31 декабря, вышло пять нормативных актов. В последующие месяцы их количественное соотношение выглядело так: январь — 39, февраль — 23, март — 35, апрель — 32, май — 33, июнь — 25. А ведь в официальное «Полное собрание законов Российской империи» не вошли указы по конкретным вопросам (о чинопроизводстве, о передаче государственных имений в аренду, о денежных выплатах и т. п.). В сохранившемся архивном реестре именных указов за время правления Петра III сделано 220 записей [27, № 96]. Кроме того, широко применялась форма «словесных высочайших указов», сфера действия которых определялась законом от 22 января [150, т. 15, № 11 411]. В этих случаях Сенату предписывалось еженедельно представлять императору копии «обо всех объявленных словесных наших указах». Трудно с уверенностью сказать, насколько скрупулезно такой порядок соблюдался. Но с документальной точностью можно утверждать, что в канун своего падения, 26 июня, Петр III подписал не менее 14 указов, весьма различных по содержанию.
