— Картину эту мне подарили ленинградцы…
«Да, не очень-то определенно, — подумал я про себя. — Кто это — „ленинградцы“? Из какой среды?» — но вслух ничего не сказал.
— А писал ее бывший мой матрос с подводной лодки. Я еще помогал ему в Академии художеств учиться — он проходил обучение в академии, а числился у меня в команде и состоял на довольствии. Ну, ленинградцы узнали об этом и заказали вот этот морской пейзаж. На картине то самое место, где моя лодка на дне Балтийского моря лежала, в иле…
Я тогда еще не знал этой истории, ведь Марина написала о ней уже после смерти Акселя Ивановича.
— Художник этот стал хорошим маринистом, — продолжал Аксель Иванович, — но вскоре умер. А море тут — настоящее. Написано не хуже, чем у Айвазовского, у того ведь большей частью брызги… Дело тут такое, не терпящее отлагательства: у меня уже дважды был районный архитектор, говорит: стена у вас под угрозой, перегружена. Того и гляди рухнет. Ведь картина — махина настоящая… Вот если бы вы нашли, куда ее поместить, я бы вам ее и подарил.
Я еще раз осмотрел картину. Тогда — повторяю, год был 1974-й и я еще не читал историю о вещем пробуждении «тети Норы» — но место, где лежала в иле, на грунте, подводная лодка, видел — вот на этой картине. В правом нижнем углу — подпись художника «Н. Г… ков» черной краской, средние буквы в фамилии художника уже вытерты, не прочитаешь.
У нас в институте знавали, конечно, фамилии и погромче: например, в отделе кадров висела картина Н. П. Богданова-Бельского «Пастушок» — зеленеющая березка, рядом с ней — подросток-пастушок с кнутом на плече. Она куда-то запропастилась в годы развала оборонных предприятий при «перестройке»: кадровые службы тогда располагались за проходной института, инвентарного номера картина, видимо, не имела — и кому она приглянулась, можно только гадать.
Я сказал Акселю Ивановичу, что прикину и позвоню.
Созвонились, а примерно через месяц я известил Акселя Ивановича, что выезжаю за картиной.
Помню, что выделили мне тогда из целого парка автомашин, которым располагало тогда наше автохозяйство, грузовичок с крытым верхом, с брезентовой «крышей» — на случай дождя.
Приехали. Аксель Иванович встретил нас уже в подъезде и по-стариковски суетился у картины, которую мы осторожно, на руках, вносили в лифт.
При попытке поставить картину в чрево грузовичка встретилось препятствие — в раскрытую полость на задней стенке картина никак не проходила. Что делать?
— Отбивайте верхнюю рейку, — сказал я водителю.
— Юрий Николаевич, — заскулил он, — да вы же знаете, что мне Золотухин[222] за это сделает! Скажет: брал машину в исправном виде, а возвращаешь с поврежденным верхом. Кто будет платить за ремонт?
— Ничего, — успокоил я его, — заступлюсь, замолвлю слово.
Шофер, чертыхаясь, отодрал верхнюю рейку и поддерживал ее на весу, пока я проталкивал картину в грузовичок.
Попрощались с Акселем Ивановичем, поехали.
Картину разместили на лестничной клетке при входе на «директорский» этаж первого корпуса; там она висит и по сей день.
Через год к раме прикрепили табличку: «Картина подарена коллективу ЦНИРТИ академиком Бергом Акселем Ивановичем».
Надвигалось 60-летие института. Срочно красили стены, шлифовали шкуркой перила. Запах лака и свежей краски разносился по всему институту. Малярные ко́злы стояли во всех проходах и в коридорах. Потом их собрали — как раз на лестничной площадке третьего этажа, напротив картины, подаренной Бергом. Надо было бы, конечно, картину снять и на время поместить в какое-то помещение, но работники хозяйственных служб, как всегда, понадеялись на «авось». Прохожу как-то мимо картины, козлы уже убраны, но вижу — в правом верхнем углу чернеет полоска: прорвали полотно! Что делать? Художников у нас тогда почти не осталось, с трудом нашли одного, Юрия Ивановича Коршунова, оформлявшего стенды для зала трудовой славы.
Как-то раз он, с видом заговорщика, поманил меня пальцем: «Юрий Николаевич, ваша служебная записка ко мне попала. Посмотрите, что получилось…» Я осмотрел полотно. Следов повреждения видно не было, краски по тону подобраны правильно: никакого намека на то, что здесь когда-то зияла темная полоса прорыва. Я расспросил его о технологии ремонта, поблагодарил за выполненную работу. Так у картины появился и первый реставратор — институтский художник Юрий Иванович Коршунов.
БОРЬБА ЗА ПРИОРИТЕТ А. С. ПОПОВА
Личность Александра Степановича Попова, автора первых публикаций по «радиотелеграфированию без проводов», уже много лет привлекала внимание Акселя Ивановича. «Для Берга Александр Степанович Попов был символом русской науки и техники своего времени»[223]. Он был дружен с учениками и последователями А. С. Попова — П. Н. Рыбкиным, Г. А. Кьяндским, зятем ученого. П. Н. Рыбкин подарил А. И. Бергу отдельный оттиск статьи А. С. Попова «Телеграфирование без проводов», сделав на нем надпись: «Акселю Ивановичу Бергу от П. Н. Рыбкина, 6-го VII. 37».
В связи с 85-летием со дня рождения А. С. Попова (дата, скажем так, не самая «круглая», но решение о докладе на собрании в АН СССР было принято) Аксель Иванович Берг делал доклад. «Присутствовало много народу. Кажется, доложил хорошо. Первый раз в жизни прочел весь доклад по подготовленному тексту», — записал он в дневнике[224]. Академик Г. М. Кржижановский благодарил А. И. Берга и просил его повторить доклад в Колонном зале для более широкой публики. «Это было моим первым выступлением в Академии наук. На будущий год будет пятидесятилетие со дня изобретения радио Поповым. Меня просят переиздать мою книжку о Попове и написать его биографию», — продолжает Аксель Иванович свою дневниковую запись.
Он вошел в комиссию Академии наук СССР, организованную для поиска, систематизации и опубликования документов о деятельности А. С. Попова. Комиссия, председателем которой был академик Л. И. Мандельштам, решила издать сборник, состоящий из трех томов. К юбилейной дате вышел только второй том, редактором которого был А. И. Берг.
В мае 1945 года в Москве проходила Первая всесоюзная научно-техническая конференция, посвященная 50-летию изобретения радио А. С. Поповым. Председателем юбилейного комитета был академик Б. А. Введенский. Открыл конференцию докладом «А. С. Попов — изобретатель радио» Аксель Иванович. Он приветствовал открытие Мемориального музея А. С. Попова в Ленинграде (организованного Е. А. Поповой-Кьяндской при научной консультации Г. А. Кьяндского) и потом следил за научной работой и исследованиями, проводимыми музеем.
