Кортесу оставалось только подыскать надежных гонцов, чтобы доставить свое впечатляющее послание. Выбор пал на Диего де Ордаса в Кастилии и Алонсо де Авила в Санто-Доминго, где располагалась Аудиенция. Теперь, когда он почувствовал, что будущее в его руках, Эрнан даже позволил себе роскошь отослать некоторых людей Нарваеса обратно на Кубу. Кортес дал согласие на отъезд своего друга и помощника Андреса де Дуеро, секретаря Веласкеса, с которым он обсуждал возвращение людей Нарваеса в Веракрус. Эрнан передал ему конверт для своей законной жены Каталины, письмо для кубинской любовницы Леоноры и немного золота для обеих. Кортес приводил свои дела в порядок. Ему было тридцать пять. Он был готов к своей Реконкисте.
Ахен, октябрь 1520 года
12 октября 1520 года в Ахене царило ликование: в город торжественно вступал Карл V. Щедрая раздача денег дала ожидаемый эффект. Курфюрсты были приведены в великолепное расположение духа и собрали многотысячную массовку. Встреченный с почестями при въезде в город, юный Карл V вступал в столицу Карла Великого в окружении доброй тысячи всадников. Повсюду пажи, оруженосцы, трубы, штандарты, лошади, укрытые дорогими попонами. Испанские гранды, сопровождавшие императора, разбрасывали серебряные монеты. Воздух наполнял праздничный перезвон колоколов. У тщедушного императора слегка кружилась голова. Он принес присягу. На языке, которого не понимал, он клялся защищать сильных от слабых, оберегать князей от их подданных; обязался назначать на ответственные посты исключительно немцев. Немцев, которые, взяв его деньги, его же унизили: поскольку он не знал ни латыни, ни немецкого, его заставили провозгласить, что только эти языки будут впредь считаться официальными; а ведь до его избрания на сейме говорили по-французски!
Бедняга Карл чувствовал, как мало он значит. Теперь, когда он покинул Испанию, посеяв в ней мятеж и, быть может, даже не думая о возвращении, когда он предпочел немецкую корону в тайной надежде, что ее окажется легче нести, его одолевали сомнения.
23 октября Карла короновали в восьмиугольной часовне Каролингов с помпой, польстившей его самолюбию. Он стал императором Германии. Чтобы стать еще и римским императором, надо было получить благословение папы в Риме. Карл закрыл глаза. Ему слышались крики мятежной толпы и треск пожаров в Кастилии. Он не был уверен, что вернется туда. За две недели до коронации он назначил адмирала и коннетабля Кастилии в помощь Адриену Утрехтскому; сделал их вице-королями. За этой уступкой кастильской аристократии стояла передача полномочий, которая только подчеркнула лубочный и нереальный характер его власти. В своих мыслях Карл был далеко от Испании. И еще дальше от Мексики, сокровища которой тем не менее были с ним.
Посылка Кортеса попала в руки короля незадолго до его отъезда в Кёльн. Многие придворные в восторге убеждали императора взять эти драгоценные дары с собой. Надо было показать этим фламандцам, немцам, а заодно и аугсбургским банкирам, что Мексика даст все необходимые средства, чтобы обеспечить соответствующее положение императору и оплатить его долги. Не случайно в тот момент, когда Карл принимал корону Священной Римской империи, всего в ста тридцати километрах от знаменитой часовни открывалась большая выставка предметов мексиканского искусства, которая так восхитит Альбрехта Дюрера. В парадной зале муниципального дворца Брюсселя воображение посетителей поражали предметы, собранные за год до этого Кортесом в Веракрусе. Педро Мартир пришел в восторг при виде двух «книг», вошедших в коллекцию. Дюрер записал в своем дневнике: «Никогда еще за всю мою жизнь я не видел вещей, столь порадовавших мое сердце. Там были великолепные предметы искусства, и я восхищался тонким мастерством и умением людей из тех чужих земель. Я был не в силах выразить мои чувства».[132] Возможно, лишь золото ацтеков заставило Карла V спустя два года вернуться в Испанию.
Теночтитлан, ноябрь 1520 года
Его звали Гвидела; это был чернокожий раб Нарваеса, жизнерадостный весельчак, неутомимый говорун и сочинитель, несколько хвастливый и нагловатый. Потеряв хозяина, брошенного в тюрьму, он присягнул Кортесу в Веракрусе и сделал это столь оригинально и неподражаемо остроумно, что, по легенде, конкистадор наградил его золотой короной стоимостью более шестисот песо. «Если вы когда-нибудь повелите заковать меня, – ответил негр Кортесу, благодаря за подарок, – то пусть мои кандалы будут сделаны из этого металла».[133] Но скоро балагур Гвидела заболел. Он заразился оспой и скоропостижно скончался в Семпоале. Эпидемия распространилась по всей Мексике с быстротой молнии. Болезнь охватила побережье в сентябре, а с октября поразила все города Центрального плато. Оспа, не слишком опасная для европейцев, была совершенно неизвестна в этих краях и несла аборигенам смерть. Скоро не осталось достаточно здоровых людей, чтобы хоронить умерших. Некому было выращивать маис, молоть муку и печь лепешки. В Теночтитлане трупы бросали в озеро, где они разлагались. Воздух отравляло невообразимое зловоние. Погибшие исчислялись десятками, если не сотнями тысяч. Правитель Мексики, преемник Мотекусомы, тлатоани Куитлагуак скончался от оспы 25 ноября. Брат Мотекусомы продержался у власти всего восемьдесят дней.
Многие историки подчеркивали, что оспа стала неожиданным союзником испанцев. Это была первая из эпидемий, поражавших американский континент на протяжении XVI века. Но если рассмотреть воздействие поветрия в демографическом плане, то, как бы ни свирепствовала болезнь в 1520 году, за те три месяца, что продлилась эпидемия, она не могла нанести действительно непоправимый урон населению Мексики. Напротив, ускорив наследование трона Ацтекской империи, оспа сыграла против испанцев. Преемником Куитлагуака был избран юный восемнадцатилетний принц Куаугтемок. Этот двоюродный брат Мотекусомы являлся представителем самых непримиримых противников испанцев. Сам Куаугтемок был отнюдь не дитя невинное и ничуть не отличался от прочих правителей Возрождения, вершивших свои дела при помощи интриги и яда. Чтобы взойти на престол, он приказал умертвить всех сыновей Мотекусомы, способных оспаривать власть, в частности, любимца покойного императора, которого он сам провозгласил своим наследником, – Асупакачи.[134] Новый правитель не боялся пролить кровь. Кортесу противостоял более опасный противник, чем мягкий и цивилизованный Мотекусома.
Текскоко, апрель 1521 года
