- Хочешь, пойдем со мной, - пригласила я мужа.
- У меня сегодня очень много дел, но я могу прийти вечером.
Ишь как загорелся, посвежел сразу.
- Ко мне мама приехала. Вадик обожает мою мать.
- Тем более. Часиков в восемь с красным сухим. Любимое мамино вино. Не могу же я лишить ее праздника.
По Гагарина мы ехали немного в гору. Слева потянулась длинная стена Михайловского кладбища. Я ни разу не была ни на этом кладбище, ни в церкви, которая здесь. Кто-то довольно давно рассказывал мне, что на этом кладбище изнасиловали и убили певчую - девушку из церковного хора.
Света сказала правду: слева, за самым входом, виднелся высокий скособоченный обелиск с девятью овальными фотографиями. Возле обелиска стояли несколько человек. Вадик развернулся и высадил меня прямо у входа.
…Знакомые, уже практически родные лица на медальонахфотографиях смотрели на меня в упор. Меня снова тронуло, какой открытый хороший взгляд у Рустика. Несмотря на то что здесь похоронены только семеро, памятник поставлен всем. Бросалось в глаза, что фотографии недавно обновлялись, они контрастировали с обелиском.
- Фотографии недавно заменили, - сказала Света, она тихонько подошла ко мне, отделившись от компании пожилых людей, смотревших настороженно. - Теперь бы еще памятник выправить, но это уже только летом.
Народ все шел и шел к братской могиле, которая была огорожена заборчиком, и только теперь я заметила маленькие заснеженные могилки, похожие на детские кровати…
Света шептала мне имена подошедших, и я с интересом смотрела на некоторых - прежде всего, конечно, на Юдина. Я почувствовала, что не сразу смогу составить о нем впечатление.
У могилы все продолжалось недолго: потоптались, помянули, послушали, как ветер пляшет в ветвях… Потом невысокий востроносый блондин, который вел себя чрезвычайно активно, пригласил всех пройти в какой-то клуб через дорогу. Пока мы шли, Света представила мне еще одного заметного в дятловской истории человека - Егора Неволина, бессменного радиста на всем протяжении поисков. Свидетеля от и до.
Активный блондин рассаживал всех в теплой комнате, мы со Светой бросили сумки у одного из столиков и пошли вымыть руки, так как здесь явно предполагался чай.
Люди собрались самые разные. И много - меня даже несколько смутило их количество. Из частной темы, интересующей меня последние месяцы, дятловская трагедия на глазах превращалась в доступную множеству совершенно разных товарищей.
Поисковики. Однокурсники. Родня. Журналисты. И совершенно левые, вроде меня, господа. Общение строилось так: каждый сообщал, как его зовут, и потом уже высказывал свою точку зрения, делился новыми фактами по делу и так далее. Чувствовалось, что схема давно отработана. Уже через час мне стало понятно, что люди, действительно имеющие право (или что) говорить, молчали. Активно выступали какие-то скучные персоны, долго рассказывающие о том, как близко они знали туристов из группы Дятлова и всячески подчеркивали это свое особое знание. Количество людей, которые должны были идти в роковой поход, но не пошли, к концу встречи зашкаливало за все приличные показатели. Мне было неловко до боли, примерно такое же чувство я видела на лице Светы.
Впрочем, могу ли я их судить? Для всех этих людей, уже давно не молодых и явно ограниченных собственными комплексами и обязанностями, причастность (пусть даже мнимая) к дятловской трагедии стала единственной отдушиной в серой скучной жизни. Все это походило на заседание тайного общества. (Кстати, угощали здесь в том числе печеной картошкой, и мне это показалось жуткой пошлятиной.)
Седая женщина, сидевшая напротив меня и активно влезающая во все споры и даже монологи, запустила мизинец себе в ноздрю. Представительный мужчина в галстуке сказал фразу: Нужно найти версию, которая объясняла бы все. Как это глубоко верно!
В общем, было скучно. Народ по очереди и очень активно цитировал документы, перевирая факты, но демонстрируя интерес к предмету речи, выхватывал друг у друга слово… Мало было людей, которые слушали с интересом, в основном всем нужно было самовыразиться. Как всегда бывает в жизни. Особенно преуспел в этом какой-то старикан с унылой физиономией, он просто достал всех своей изощренной риторикой.
Зато я могла посмотреть на Юдина.
В самом деле, кто он, как не человек из легенды?
Судьба сохранила ему жизнь, но навсегда взяла подписку о невыезде из болота памяти. Я бы на его месте точно повредилась бы умом… Сколько, должно быть, он передумал всего ночами, всеми этими ночами за последние сорок лет?..
Вот его на самом деле интересовали новые факты и сведения, а не возможность публичного выступления.
Впрочем, он выступал - причем, первый, по статусу человека из легенды. Юдин - пухлый, румяный, седовласый, выглядит значительно моложе своих лет. Невысокий, в лохматом свитере, чувствуется, что давно привык к тому, что на него тут все обращают внимание.
Юдин говорил о том, что в деле не хватает изъятых материалов, что в них все кроется. Рассказывал о том, что почти добились пересмотра дела и теперь прокурор хочет, чтобы дали показания. Смотрел при этом на Свету. Еще он сказал, что через пять лет должны рассекретить какие-то партийные архивы - у них срок неприкосновенности пятьдесят лет, и там, возможно, будет что-то по нашему делу…
После очередного словоизвержения я извинилась перед Светой и собралась уходить. Она не выглядела обиженной и сунула мне видеокассету.
- Обязательно посмотри.
Я снова пересекла дорогу, украшенную посередине трамвайными путями, и зашла на кладбище. Постояла возле памятника, посмотрела каждому в глаза, погладила глянцевые овалы фотографий… И пошла домой, унося с собой память о маленьких заснеженных могилах и черных ветках над скособоченным памятником.
- А ты подари ей что-нибудь, - громкий мамин шепот смешил, но я держалась, потому что мне всегда было интересно подслушивать. Вадик и мама уже распили две бутылочки "Мерло", и теперь настал час откровений. Мама учила Вадика, как завоевать мою любовь. Хотя второго цикла не бывает даже у стиральных машин…
Вадик отвечал ей "бу-бу-бу", а я давилась смехом и зажимала рот, чтобы не всхрюкнуть. Вадик без ума любит мою мать, и она платит ему взаимностью. Для нее было жутким шоком, что мы с ним расстались. Мама тогда тоже прикатила и долго пыталась нас примирить, - но безуспешно, Вадька находился в эйфории от Маши, своей новой девушки и моей старой подруги. Чтоб ее перевернуло и шлепнуло!
