– Костя! Вытащи меня! – взмолилась я.
Дверца с моей стороны была сильно помята и заблокирована. Но он, видимо находясь в шоке, вышел из машины и, покачиваясь, пошел куда-то в степь.
С большим трудом я вылезла из машины. У меня хватило сил медленно обойти ее. Я повернулась лицом в сторону дороги, обхватив плечи руками, боль в спине все больше усиливалась. Подняла голову – и вздрогнула, вновь увидев стоявшую на трассе, прямо напротив нас, эту проклятую вишневую девятку, в которой сидели все те же двое и громко смеялись. От отчаяния и боли я громко закричала:
– Что вам от нас надо?
Пассажиры этой злосчастной машины, с черными небритыми лицами и, как мне показалось, с волчьими глазами, посмотрели на меня через окно, рассмеялись. Затем машина резко сорвалась с места и исчезла в неизвестном направлении.
В этот момент резкая боль пронзила спину, и я потеряла сознание. Это был болевой шок. Очнулась от невыносимой жары и духоты, которая стояла вокруг. Земля была раскалена от солнца, а в голове пульсировала одна только мысль: «Господи, спасибо, что я жива!»
Костя вернулся; ему повезло: он отделался только сильными ушибами. В растерянности он смотрел на меня и не знал, что делать. Малейшее движение причиняло мне нестерпимую боль в спине. Солнечное пекло, ни дерева, ни куста. Я догадывалась, что у меня что-то с позвоночником. Какое-то время машины проносились мимо нас по трассе – никто не останавливался. Моя новая белоснежная машина в одно мгновение превратилась в помятую гору метала и стала похожа на большую жестяную банку. Передние колеса неестественно вывернуты, полностью разбиты все стекла. В пыли валялись мой деловой костюм, сумки, всякая багажная мелочь и вдребезги разбитый термос. Лежа на спине, я стала обследовать свое тело, пошевелила руками, ногами – все было цело. Значит, переломов нет, радовалась я. Лицо щипало от ссадин, полученных от разбитого стекла, сильно болел левый бок… Попробовала встать, но адская боль вновь пронзила спину, в голове мелькнула мысль: «Господи, неужели у меня что-то с позвоночником?.. Не может быть, все обойдется, я знаю. Главное – я жива!»
Надо мной было бесконечное голубое небо, пели жаворонки, стрекотали кузнечики, стоял стойкий горький запах полыни и полевых цветов. Я лежала и улыбалась, слезы текли по моим щекам, потому что впервые ко мне пришло ясное осознание: «Я живая!!!»
Костя сел рядом, опустив голову на колени, и, со вздохом глядя на машину, сказал:
– Эх, и достанется нам от твоего мужа, такую машину разбили!
Я повернулась к нему и тихо прошептала:
– Костя, какая машина может быть дороже человеческой жизни? Посмотри вокруг: птички поют, небо голубое и мы с тобой – жи-вы-е! Слышишь? Жи-вы-е!!!
Я тихо заплакала и начала петь:
– Я люблю тебя жизнь и надеюсь, что это взаимно…
Костя склонился надо мной и спросил:
– С тобой все нормально?! Ты еще поешь?
Наверное, я в то время была похожа на человека, потерявшего рассудок, но только мне было понятно, какое это счастье – остаться жить на земле!
Возле нас стали останавливаться машины, люди спешили на помощь. Кто-то дал мне обезболивающие таблетки, воды. Вызвали машину «скорой помощи» и милицию.
Вскоре из акъярской районной больницы приехала старенькая машина «скорой помощи», из нее вышли санитары. По всему было видно, что они мало понимали в медицине. Открыв свой ржавый чемоданчик, в котором лежали пара ампул анальгина и один-единственный шприц, они стали меня обследовать. Я сама объяснила им, что у меня поврежден позвоночник (пригодилось популярное в то время обучение гражданской обороне). Стало ясно, что на носилках, которые были в машине, меня нельзя транспортировать, необходимы были доски, но где их найти в степи? Кто-то помог оторвать от сиденья разбитой машины фанеру, на которую меня аккуратно переложили.
Меня привезли в районную больницу, носилки поставили на пол в коридоре, где я пролежала около полутора часов. Одежда порвана, тело испачкано степной пылью вперемешку с кровью, от боли я не могла шевельнуться. По коридору ходили больные и косились в мою сторону. Затем меня перенесли в рентген-кабинет, чтобы сделать снимок позвоночника. Оказалось, что все это время искали врача-рентгенолога. Наконец пришел местный доктор, слегка подвыпивший. Меня уложили на стол и сделали снимок. Пока я ждала результаты, со мной в кабинете сидели все те же санитары, а я шутила. Я рассказывала им анекдоты, мы смеялись, я была уверена в том, что все это не так страшно и буквально через пару дней я встану на ноги. Наконец пришел врач с проявленным снимком. Он долго и внимательно смотрел то на меня, то на снимок. Так длилось несколько минут, затем он тяжело вздохнул, наклонился и сказал:
– Девочка, ты родилась в рубашке, потому что у тебя компрессионный перелом позвоночника. Еще небольшое смещение, и тебя могло бы парализовать надолго, а может быть, навсегда.
Меня охватил ужас… Затем носилки перенесли в другой кабинет, где осмотр продолжил главный врач акъярской больницы. Он долго писал что-то в карточке.
– Как скоро я могу уйти из вашей больницы, я спешу? – проговорила я.
Врач удивленно поднял голову:
– Уйти? Я думаю, в лучшем случае вас могут отсюда увезти не раньше чем через неделю. А когда вы встанете, трудно сейчас сказать… все намного серьезнее, чем вы думаете.
Когда врач меня осматривал, я схватила его за руку и со слезами стала умолять:
– Спасите меня, пожалуйста, доктор! Я очень прошу, у меня есть сын и очень много сестер, я им очень нужна!
Он смотрит на меня и спрашивает:
– Сколько сестер?
Совершенно серьезно глядя ему в глаза, отвечаю:
– Шестьсот сорок человек, они живут в разных уголках страны!
Я сбивчиво стала объяснять, что я работаю в американской фирме и речь идет о консультантах моей бизнес-группы и что мы все сестры. Врач со вздохом погладил меня по руке, с сожалением сказав:
– Да, да, бывает… столько сестер…
Явно решив, что у меня что-то не в порядке с головой после травмы… Затем меня поместили в палату на втором этаже, с табличкой «Реанимация» (если это можно так назвать, потому что в палате не было даже воды, ее приносили в пластиковых бутылках). В палате – две кровати, старый аппарат для подключения искусственного дыхания и какие-то приборы.
Меня положили на кровать, покрытую досками, и подключили капельницу.
Я благодарна всему персоналу – врачам, санитаркам, медсестрам – этой больницы. Все дни, которые я там находилась, они старались максимально облегчить мои страдания и с любовью ухаживали за мной.
Я лежала в реанимации неделю, мне кололи сильные обезболивающие средства. Вечером ко мне пришел молодой хирург из Уфы. Он сел напротив меня, померил давление, рядом с ним стояла медсестра.
