Ознакомительная версия.
Теперь вокруг шли индивидуальные дуэли, а я заметил возле Сомерса одиночный Ла-5. Я быстро оглянулся и увидел, что в хвост моему Мерсу пристраивается другой Ла-5, но пока он был еще далеко. Поэтому у меня оставалось достаточно времени, чтобы сбить ничего не подозревающий Ла-5 впереди, прежде чем меня догонят. Через несколько секунд русский истребитель оказался у меня на прицеле, и моя пушка всадила несколько снарядов в его левое крыло с расстояния 50 метров. Моя цель начала маневрировать, и в этот момент я ощутил сильный удар в спину, одно из боковых окон фонаря разлетелось. Инстинктивно я попытался сжаться в комочек, чтобы целиком укрыться за бронеспинкой, одновременно я до отказа толкнул ручку управления, переворачивая Мерсу на спину. Оглянувшись, я заметил Ла-5, который всаживал в меня снаряд за снарядом.
Был только один способ отвязаться от назойливого русского, и я перевел Мерсу в вертикальное пике. Мой самолет понесся ко льду на скорости 180 м/с. Я держал ручку правой рукой, одновременно крутя левой колесо управления триммерами. У меня из носа хлынула теплая кровь, когда я пролетел вниз 4000 метров. Перед глазами все поплыло, и я начал терять сознание, когда начал выводить самолет из пике, молясь, чтобы мне хватило высоты. В 150 метрах надо льдом я все еще тянул ручку на себя изо всех сил, и самолет выровнялся, вдавив меня в сиденье. Стрелка бензомера уперлась в ноль, а снаряды Ла-5, похоже, изрядно покорежили мой Мерсу, так как рулевое управление было явно повреждено, рация представляла собой кучу хлама, и даже бронеспинка была пробита. Я понял, что мне в любой момент может грозить вынужденная посадка, но все-таки сумел дотянуть до аэродрома на последних каплях бензина. Я зарулил на стоянку, желая как можно быстрее зафиксировать свои 29-ю и 30-ю победы. Я выбрался из кабины, но, к моему страшному удивлению, товарищи схватили меня и засунули в машину, что-то крича про госпиталь. Сначала я никак не мог понять, что они делают, а затем до меня дошло: самолет изрешечен, а у меня все лицо и летный костюм в крови! Поэтому они и решили, что я ранен. В действительности же безумное пике прочистило мой нос, и проклятый насморк прошел.
В воздухе снова повеяло весной, снег быстро таял, и мы старались впитать как можно больше солнечного света. В апреле мы получили из Германии новые истребители – Мессершмитт Bf-109G-6, они имели более надежную рацию FuG 16 и более мощное вооружение. 7,9-мм пулеметы на них были заменены на 13-мм, а под крыльями была установлена пара гондол с дополнительными 20-мм пушками. В результате самолет значительно потерял в маневренности и стал неуклюжим, поэтому мы снимали крыльевые пушки. Однако крупнокалиберные пулеметы все равно заметно увеличили огневую мощь по сравнению Bf-109G-2.
Мы получали Bf-109G-6 маленькими партиями, и когда они прибывали, то мы передавали наши Bf-109G-2 эскадрилье HLeLv 24. Снова по нам ударила нехватка запасных частей, так как почти все, что мы сумели накопить, не подходило для новых машин, поэтому запасы тоже ушли в HLeLv 24. Перегонка новых истребителей из Германии легла тяжелым грузом на плечи немногих имевшихся летчиков, и те, кто оставался на аэродромах, были вынуждены дежурить круглыми сутками.
По мере приближения лета мы все раньше забирались в кабины истребителей, чтобы начать дежурство. 17 мая в 04.00 мы, как обычно нагруженные парашютами и ярко-желтыми спасательными жилетами, шли от командного пункта к самолетам, сунув полетные карты в наколенный карман. Потом я улегся под крыло моего нового Мерсу за номером МТ-417, ожидая, что будет дальше. Первые лучи солнца засверкали на стеклах кабины. Только в 10.29 в Котка печально завыли сирены, и тогда мы попрыгали в открытые окна и побежали к истребителям. Через несколько секунд 6 DB-605 А ожили, и по ушам ударил рев мощных моторов. Мы начали выруливать на полосу, а механики старались удержаться на ногах под напором струй воздуха от винтов.
Я понесся по летной полосе и как только оторвался от земли, сразу убрал шасси, круто пойдя вверх. Шлем застегивать пришлось одной левой рукой, одновременно подтягивая ремни парашюта и защелкивая привязные ремни, так как ничего этого раньше я сделать просто не успел. Пока я поднимался в нежно-голубое небо, с командного пункта сообщили, что 27 бомбардировщиков и 15 истребителей приближаются к Котка с юга на высоте 2000 метров. Сразу после этого небо впереди расцветили разрывы зенитных снарядов. Олли Пухакка летел, но остальные Мерсу немного отстали.
Мы полетели прямо на огневую завесу, поставленную нашими зенитчиками, чтобы атаковать бомбардировщики снизу. Мы надеялись, что они не ожидают появления перехватчиков с этой стороны. Мы сбили не менее 7 бомбардировщиков, причем 3 пришлись на долю Олли, а большинство уцелевших побросали свои бомбы в море. Мы так стремительно оказались среди бомбардировщиков, и они повалились, словно кегли. Поэтому истребители прикрытия не сразу сообразили, что происходит, а когда они наконец пошли в атаку, мы сумели добавить к нашему счету еще 3 русских. 10 побед за один вылет – это действительно нечто, мы потеряли только один самолет, который совершил вынужденную посадку на воду, причем пилот был спасен нашей канонеркой.
Однако на следующий день мы потеряли пилота, это был один из новичков эскадрильи лейтенант Лахти, который разбился в лесу возле Утти во время ознакомительного полета.
Действовать становилось все труднее, так как в результате наших успехов русские постоянно увеличивали число истребителей сопровождения, которые теперь летели выше и ниже бомбардировщиков. Это вынуждало нас с боем прорываться к цели, если мы намеревались атаковать их. Я благодарил счастливую звезду за то, что Иваны пока не догадались высылать группу истребителей для обстрела нашей базы перед налетом. Если бы они атаковали нас в тот момент, когда группа Мерсу только взлетала, у нас не осталось бы никаких шансов. Русские думали более чем странно. Допросы пленных показали, что Иваны не только прекрасно знали местоположение базы, но знали и о том, что у нас было мало истребителей.
Время от времени вражеские корабли в заливе давали нам великолепную цель для атак, поэтому в мае и июне я обучил 10 пилотов искусству пикирования. Мы установили под крыльями «мессершмиттов» держатели для 50-кг бомб, которые сбрасывали с малой высоты, пикируя под углом 45 градусов. Мы использовали мишень 15 на 25 метров и постоянно добивались 3 попаданий из 4 сброшенных бомб. Мы очень хотели атаковать корабли, однако командование, которое не желало терять драгоценные истребители, необходимые для защиты городов и военных объектов, категорически отказалось дать разрешение на подобные атаки, и от затеи пришлось отказаться.
Ознакомительная версия.
