«Прикрепление» с интервью Куняева я ещё не открывал. Ай да Костырко! <...>
5 июня, вторник
<...> В пять в Геологическом музее состоялось заседание нашего клуба. На этот раз гостем был протоиерей Всеволод Чаплин. Чаплин говорил в микрофон, слышно было плохо. Его доклад назывался «Церковь и общество. Проблемы, дискуссии и сотрудничество». Я задал протоиерею три вопроса, упаковав всё в небольшую речь:
«В своём выступлении вы очень много уповали на помощь телевидения в христианском просвещении масс. Раньше церковь ограничивалась амвоном и словом священника. Меня несколько смущает подобная постановка. Не смогли бы вы эти сомнения развеять?
Вы много говорили о Божьих карах, которые нас ждут за неправедные поступки. Не кажется ли вам иногда, что церковь значительно суровее Господа Бога?
Теперь,— сказал я,— вопрос, который вам, наверное, задавали неоднократно, о молодых девушках и молодых матерях, которые побесчинствовали в храме Христа Спасителя. Почему церковь уповает на мирские власти, а не применяет свою силу? Например, отлучение от церкви. Прожить жизнь, зная, что ты лишён покровительства Господа Бога, очень трудно, почти невозможно».
Опять протоиерей Чаплин говорил, опять было очень плохо слышно; я запомнил, что те кары, которые упомянуты в Ветхом Завете, значительно сильнее, чем в Новом. Или наоборот?
После заседания очень хорошо кормили, особенно вкусна была баранина, которую я ем очень редко.
Вечером позвонила Лариса Георгиевна Баранова-Гонченко. Завтра, в день рождения Пушкина, коммунисты проводят свой митинг, посвящённый дню его рождения и сохранению русского языка. Я отнекивался от выступления, Пушкин не совсем моя тема, потом всё-таки согласился. Буду думать, заодно посмотрел, чем так всё же недоволен верный, как Руслан, Костырко.
«Да, я знаю: из-за того, что русская монархическая элита отказалась идти на службу большевикам, Ленину пришлось мобилизовать местечковое еврейство. И полтора миллиона евреев поняли, что их судьба зависит от того, устоит ли Россия. И они бросились на защиту советской России с яростью племени, которое получило громадную власть над этим государством. Но революция происходила с двух сторон: не только со стороны заговорщиков-революционеров, но и со стороны народа. Народ хотел перемен в не меньшей степени, чем заговорщическая элита».
Ну, это, предположим мы уже читали, и этот тактический план В. И. Ленина хорошо историкам известен. Куняев повторяет то, что уже давно стало достоянием общественности. Но вот ещё один пассаж на знакомую тему и тоже много раз в Интернете проходивший:
«Двадцать лет органами госбезопасности руководили революционеры еврейского происхождения. Вот все кричат: «ГУЛАГ-ГУЛАГ-ГУЛАГ!» А кто стоял во главе ГУЛАГа? В тридцать седьмом году — Ягода, а у него — три заместителя: один по фамилии Берман, другой — Раппопорт, и третий — Плинер. Двадцать седьмого ноября тысяча девятьсот тридцать шестого года в газете «Известия» опубликовали указ о награждении комиссаров госбезопасности первого, второго и третьего рангов орденами боевого Красного Знамени, Ленина и так далее. Их было сорок четыре человека. Из них двадцать один, то есть практически пятьдесят процентов,— люди еврейского происхождения. Это верхушка ГУЛАГа. Это комиссары госбезопасности — высший орган карательной власти. А на всех остальных — русских, азербайджанцев, грузин, латышей, литовцев, украинцев — приходились другие пятьдесят процентов. Такова история русской революции. И поэтому, когда в тысяча девятьсот тридцать седьмом году это неравновесие в ЧК-ОГПУ-НКВД Сталин исправил, для либералов, особенно — еврейской ориентации, тридцать седьмой год стал самым кровавым и трагическим годом в истории России».
К этому уже я, пытаясь сохранить некую объективность, могу добавить лишь следующее: а кто доносы писал друг на друга? Кто, не переставая, жаловался на соседей, потому что у них на три квадратных метра площади больше, на начальника, потому что у того дома в борще была наваристая кость, на сослуживца, потому что его жена ходит в шёлковом платье? Давид Самойлов замечательно в своё время сказал: «Ах, русское тиранство — дилетантство». Но продолжим проверять Куняева и Беликова на верность линии «Нового мира», в лоне которого и воспитывается наш горячий Костырко. Опять С. Куняев. На этот раз он говорит о писателях:
«Приведу небольшую цитату из книги «Жрецы и жертвы Холокоста», где я полемизирую с Марком Дейчем: „Так что честь советского еврейства в разборках на тему «Кто виноват» спас из писателей, может быть, единственный праведник Юрий Домбровский. Да ещё в какой-то степени Валентин Катаев, если вспомнить «Уже написан Вертер» (после чего он был объявлен антисемитом). Остальные — Борщаговский, Гроссман, Чуковская, Хенкин, Галич, Разгон (да несть им числа!), ну и, конечно же, Дейч с Резником,— эти десятилетиями надрывались, чтобы всю кровь 1930-х годов взвалить на русского человека, на «вологодский конвой»...“»
И наконец, последнее: и я, и Куняев можем спать спокойно — литературу оставили нам.
«Я думаю, что, поскольку умная часть современного русофобствующего еврейства поняла, что печатная продукция и толстые литературные журналы нынче не властвуют над умами — сейчас над умами властвует телевидение, все главенствующие позиции были захвачены в «ящике». Возьмите любые программы: там — Якубович, Познер, Прошутинская, Соловьёв... Я говорю только о тех, о ком знаю определённо. Если взять двадцать более или мене популярных телепередач — это даже хуже, чем в тридцатые годы в НКВД. Там было лишь пятьдесят процентов. А тут — все семьдесят-восемьдесят».
6 июня, среда
Наконец-то наша Дума приняла скандальный закон о штрафах и других административных действиях во время демонстраций и митингов. Поле для легальной оппозиционной борьбы сужается. Не приведёт ли это к внезапным народным возмущениям? Закон Дума приняла чуть ли не в 12 ночи, думская оппозиция всячески сопротивлялась и, применив методы «итальянской забастовки», завалила собрание минутными «поправками», которые имела право озвучить. Оппозиция хотела бы, чтобы закон не был принят до 12 июня, когда она намечает огромный марш «недовольных». В свою очередь, Дума, подчиняющаяся советам Кремля и Белого дома, желала бы обратного: суровый закон, и немедленно!.. Одни хотят власть поменять, другие власть не отдают. В процессе обсуждения думское большинство — а это сплочённые, как муравьи, единороссы — приняло закон, сокративший время для выступлений до 30 секунд. Весело живём! Приняли! Ночью этот закон прошагал по Дмитровке в Совет Федерации и уже к обеду был принят. На заседании Совета Федерации с просьбой отложить обсуждение закона выступила сенатор Нарусова, ещё раньше председатель Совета по правам человека при президенте, мой знакомый, обратился к президенту поставить на закон своё «вето». Теперь интрига: как поступит Путин?
