Ознакомительная версия.
Важное дело – покончить с культом личности Сталина – было насущно, но Хрущев его сделал бесчестно, более того, лживо и мерзко. Результат – смешение в одну кучу великих свершений и горьких ошибок – привел к тому, что кремлевские шептуны нового вождя очень скоро «забыли» про достижения, а ошибки же возвели в ранг преступлений. Присутствовавший на съезде делегат В.Я. Исаев вспоминал:
«Когда Хрущев оторвался от теиста и, в запале жестикулируя, произнес: «А он, Сталин, руководил фронтами по глобусу», – все молчали, даже военачальники.
Им-то было что возразить. В другой бы партии, наверное, крикнули бы, не выдержали: «Неправда!», а тут смолчали».
Его слова и действия в дальнейшем нашими друзьями в Китае, Албании, ГДР, Венгрии и других странах однозначно не воспринимались. А главы этих государств стали постепенно отворачиваться от советского руководства. Это не главное – они отворачивались от Советской России. Именно Хрущев начал разрушение Советского Союза, а его последователи Горбачев и Ельцин завершили процесс развала и всего социалистического альянса.
Начало 60-х – это годы промышленного спада в СССР как результат ошибок нового кормчего с его резкой реакцией на недовольство народа в Новочеркасске, где была расстреляна манифестация рабочих. В это время ходил по стране анекдот:
«Хрущев общается с народом. Гомон славословий вдруг прорезает голос маленького мальчика:
– А мне мой папа сказал, что ты запустил не только спутник, но и сельское хозяйство.
Все в ступоре.
Никита:
– Передай папе, что я не только кукурузу сажаю…»
Сажать он умел, пройдя хорошую школу в тридцатые и сороковые-роковые годы на Украине и в Москве, когда возглавлял партийные организации этих регионов.
* * *
Именно в такое непростое время Леонид Георгиевич оказался в Венгрии, в которой после введения 4 ноября 1956 года наших войск было свергнуто правительство Имре Надя и сформировано рабоче-крестьянское руководство. Кроме того, был создан временный Центральный комитет Венгерской социалистической рабочей партии во главе с Яношем Кадаром.
Автору легче понять ту обстановку в Южной группе войск, в которой «варился» полковник, вскоре ставший генерал-майором Ивановым, потому что, как говорилось выше, в конце шестидесятых он оказался тоже в Венгрии, где в качестве оперативника почти пять лет познавал все прелести глухих гарнизонов в западной части этой прекрасной страны. Будапешт и Секешфехервар, Хаймашкер и Фертед, Шопрон и Сомбатхей, Дебрецен и Папа, Капувар и Кесег – в этих городах и населенных пунктах он побывал и служил, общаясь и с коллегами, и с мирными венгерскими гражданами.
Что интересно, ведь прошло девять лет, как Леонид Георгиевич Иванов покинул пределы Южной группы войск, но даже и в начале 70-х годов о нем с благодарностью вспоминали в Будапеште и в отдельных гарнизонах наши «друзья» – коллеги, сотрудники госбезопасности МВД ВНР и некоторые наши «долгожители», знавшие его.
Из воспоминаний Иванова:
«Конечно, про себя я сравнивал обстановку в Венгрии с немецкой конца сороковых годов. В Венгрии было в чем-то спокойнее, а в чем-то сложнее. В Германии мы вели оперативную работу с немецким населением напрямую. С венгерским населением вести подобную работу было не положено. Мне очень помогало то, что у меня сложились хорошие личные отношения с министром безопасности Венгерской Народной Республики Андрашом Бенке. Это был грамотный, толковый и умный человек, очень хорошо относился к русским. С его помощью удалось решить много сложных вопросов. Он всегда вникал в просьбу, обдумывал ее, обсуждал варианты решений. Затем приглашал того или иного помощника и ставил перед ним конкретную ясную задачу. Все вопросы решались честно, открыто. Если его что-то не устраивало в той или иной ситуации, он становился грустен и тихим голосом говорил, что этот вопрос решить не может. Уговаривать его было бесполезно – это был волевой и твердый человек. Просить иногда было можно.
Как и большинство венгров, он души не чаял в посиделках, очень любил армянский коньяк и боржоми. Оживлялся под звуки венгеро-цыганских скрипок, был очень пластичен…»
Леонид Георгиевич скоро познакомился и с Яношем Кадаром, который прекрасно говорил по-русски: жена у него была русской, звали ее Мария. У Иванова остались от общения с ним самые теплые воспоминания, а еще и черно-белые фотографии.
– Леонид Георгиевич, нам, более молодым оперативникам, известно, что вы тоже принимали активное участие в работе по задержанию разоблаченного в Москве шпиона – сотрудника ГРУ Генштаба полковника Олега Пеньковского, а также английского подданного Гревилла Винна. Как и когда это было осуществлено?
– Это произошло в конце 1962 года. Из Москвы неожиданно нагрянул в Будапешт важный гость – заместитель председателя КГБ при СМ СССР генерал-лейтенант Сергей Григорьевич Банников, с которым я был знаком ранее. Он поведал о некоторых подробностях дела на Пеньковского и сообщил, что, согласно разведывательным данным, на территории Венгрии под видом сотрудника одной из западных фирм скрывается связь Пеньковского – бизнесмен и разведчик Гревилл Винн.
Со слов генерала, из Москвы с советским полковником-предателем англичанин до дня ареста шпиона постоянно поддерживал связь.
И вдруг Банников говорит:
– Винна надо арестовать!
И сразу возник вопрос – как? Мы на территории Венгрии не имели право это делать без разрешения местных властей. Решили согласовать факт и мероприятия по задержанию англичанина на венгерской земле с хозяином ВНР Яношем Кадаром. Очень большую помощь в организации негласного ареста связника оказал министр безопасности ВНР Андраш Венке. По указанию министра внутренних дел венгры выследили Винна и задержали его довольно успешно. При посадке в машину он сопротивлялся, пытался отбиться, а во время езды несколько раз дергал за руль, чтобы машину занесло в кювет или в реку. Пришлось полицейским его успокоить ударом рукоятки пистолета по голове, отправив провалившегося шпиона в глубокий нокдаун. Перед этим я договорился с командующим ЮГВ Героем Советского Союза генерал-полковником Константином Ивановичем Проваловым о выделении специального самолета для сопровождения Винна из Текеля – военного аэродрома под Будапештом – в Лефортовский изолятор КГБ Москвы.
– Известно, что все эти мероприятия организовывал Особый отдел группы во главе с вами. Какое впечатление произвел на вас Винн?
– Он мне увиделся каким-то маленьким, темненьким, плюгавым, суетливым, с виновато бегающими глазами человечком и огромной сизой шишкой в верхней части лба – след удара венгерских «друзей», так мы называли тогда своих коллег, для успокоения. Во избежание подобных выходок я приказал надеть на него наручники.
Ознакомительная версия.
