Бывает, что гуманитарная акция подвергается критике и это обсуждается в СМИ. Кто прав, кто неправ? Несколько лет назад по поручению “Пари-Матч” я сопровождала певицу Барбару Хендрикс, когда она отправилась в Эфиопию, в лагерь беженцев. Эта обаятельная, удивительно талантливая женщина использовала свою известность для осуществления гуманитарной миссии. Она родилась в Америке времен сегрегации, оставившей в ее сердце неизгладимый след. Унижение она превратила в силу. Я была потрясена ее даром убеждения, способным уничтожить любые препятствия. Мне, как и ей, чужда идея, что ребенок рождается без малейших шансов выкарабкаться.
Опыт пребывания в статусе первой леди еще больше убедил меня в полезности таких путешествий. Когда команда прибывает на место, энергия людей собирается воедино и, словно луч прожектора, выявляет проблему.
Ко мне пришли руководители программы “Движение против голода”. Мы обсуждали запланированную до конца года поездку в зону военных действий. Как и в Нигерии, бои в Конго меня не пугали. Возможно, я просто неразумная. Моя жизнь во многом потеряла смысл. Что было бы со мной, если бы не мои дети? Но чтобы найти свою дорогу, не грех немного рискнуть.
На следующий день после того, как агентство Франс Пресс обнародовало заявление Франсуа Олланда о нашем разрыве, я уехала в Индию, и теперь мы вспоминали о той поездке с представительницей “Движения против голода”, которая меня туда сопровождала. Она с жаром проговорила: “Вы устояли под напором массмедиа и отлично проявили себя. Я встречала мало таких, как вы”.
Вместе с нами была моя подруга, актриса Шарлотта Валандре, заразившаяся ВИЧ и перенесшая пересадку сердца. Она прекрасно понимала значение слова “выжить” и несколько раз рассказывала об этом в своих прекрасных книгах. Она объяснила мне, как снова одержать победу, как взять себя в руки.
Ее слова мне очень пригодились. На глазах у всего мира меня вышвырнули как безделушку. Поездкой в Индию я хотела показать кучке тех, кого обрадовало мое изгнание, что я сохранила достоинство. Что не следует смотреть на меня свысока. Я хотела показать Франсуа, что выживу и без него.
Другие люди дали мне силы. Дети из трущоб поделились со мной своей жизнерадостностью. Две недели назад один журнал опубликовал фото из того путешествия. Я сижу по-турецки прямо на земле. У меня на коленях сидит маленькая девочка. Моя рука лежит у нее на ноге, ее рука – на моей ноге. И Париж так далеко! Там я почувствовала себя счастливой.
В Южной Африке, куда я приехала как жена президента, дети из сиротского приюта пригласили меня с ними потанцевать. Я с удовольствием согласилась. Меня не пришлось долго упрашивать, под бешеные ритмы ноги двигались сами.
То же самое приключилось в Бурунди: я приехала туда на конференцию по приглашению Мэри Робинсон. Музыканты попросили меня подыграть им на ударных. Я радовалась всякий раз, когда во время официальных визитов удавалось избежать “программы мадам”. Когда меня приглашали в музей или на экскурсию по достопримечательностям, я пользовалась любым предлогом, чтобы отказаться. Не хотелось идти проторенной тропой.
После Бурунди и первой самостоятельной поездки в статусе первой леди в июле 2013 года в моей памяти навсегда запечатлелось лицо Оливье. Я увидела его, когда посещала приют для бездомных детей, только мальчиков: они жили там по полгода, чтобы за это время вернуться к нормальной жизни. Они собрались в кружок. Трое из них с нами общались, один из них – Оливье. Некоторые люди производят поразительное впечатление, привлекают к себе внимание. Он из их числа.
– Я не хочу возвращаться на улицу, хочу учиться, хочу стать врачом. А если снова окажусь на улице, тогда кем я стану?
Уезжая, я попросила об услуге жену нашего посла. Я не хотела терять из виду Оливье, пока не решу его проблемы. Спустя два дня после моего возвращения в Париж бездетная супружеская пара, оба врачи, согласилась взять на себя расходы по обучению и содержанию мальчика в приемной семье у него на родине. Оливье не придется ехать в чужую страну, и он сможет осуществить свою мечту.
За два года он достиг огромных успехов в школе. Семья врачей каждую неделю говорила с ним по скайпу. Если все будет хорошо – скрестим пальцы, – то через восемь лет он приедет учиться на врача во Францию.
У скольких детей не будет такого шанса? За полтора с небольшим года в Елисейском дворце я побывала в стольких детских приютах, в стольких больницах, заполненных пациентами! Было от чего испытать ощущение бессилия. Так всегда происходит до тех пор, пока человек не поймет: к капле воды прибавляется другая… И мало-помалу получается нечто значимое. И порой не хватает всего одной капли.
Да, Оливье, а еще Соланн, которую я увидела в Европейской ассоциации против лейкодистрофии, спонсором которой является Зинедин Зидан. После истории со злополучным твитом у меня возникло чувство, будто я заразилась холерой и теперь никто не хочет ко мне приближаться. Первым, кто обратился ко мне, был президент этой ассоциации: он настойчиво попросил меня принять участие в одном мероприятии. Он объяснил мне, что лейкодистрофия – это генетическое заболевание, которое вызывает у ребенка тяжелую и необратимую дегенерацию нервной системы.
Я согласилась прийти в школу, провести диктант и рассказать об этом редком недуге, чтобы люди больше помогали ассоциации. В одном из старших классов коллежа в XIII округе Парижа я прочитала текст диктанта под прицелом десятков фото– и телекамер. Соланн тоже сидела там в своем кресле на колесах, в сопровождении родителей. Это была хорошенькая девочка, белокурая, веселая. Школьники-подростки, сидевшие в первых рядах, плакали. Я сдержалась: после встреч со многими родителями детей-инвалидов я усвоила, что не слез они от нас ждут, не жалость наша им нужна, а поддержка.
Соланн вскоре написала мне, что после встречи со мной ее жизнь изменилась. На несколько строчек диктанта у нее ушло два часа – так ограниченны ее двигательные функции, – зато она впервые оказалась в центре всеобщего внимания. Я сохранила ее письмо и написала ответ: позвала ее на Рождество в Елисейский дворец, хотя детей младше двенадцати обычно не приглашают.
В тот день мне захотелось сделать подарок Соланн и нескольким девочкам-сиротам, а не просто осчастливить их присутствием на празднике важной персоны. Хотелось оставить память об этом событии. Я знала, что Соланн модница, и предложила даме, возглавлявшей канцелярию президента, попросить у него разрешения на приобретение шести сумочек дизайнера Ванессы Бруно, которые обожают девочки-подростки из богатых кварталов.
