Весной 1784 года Мари-Антуанетте пришла в голову очаровательная идея — подарить любимому праздник. Предлогом послужил визит шведского короля Густава III. Королева разослала приглашения на 21 июня. Это был восхитительный вечер. Приглашенные, одетые по желанию королевы во все белое, пошли по освещенному парку к Храму любви. Там собралась толпа, так как Мари-Антуанетта позволила войти в парк «всем честным людям», если у них есть белое одеяние.
Внезапно за храмом вспыхнуло пламя — и через несколько секунд весь парк, казалось, был в огне. Столбы искр поднялись к вершинам деревьев, обагрив облака, Это пламя, питаемое тысячами вязанок хвороста окружало Храм любви и послужило чудесным символом, избранным Мари-Антуанеттой, чтобы выразить силу своей любви. Ничего не понимающая толпа захлопала в ладоши. Взволнованный Ферзен, стоя под деревом, созерцал этот спектакль, значение которого было ясно ему одному. Вдруг нежный голос прошептал ему на ухо:
— Вы довольны?
Он обернулся: это была королева… Лишь мгновение они неотрывно смотрели друг на друга, затем она сжала его руку и исчезла в ночи…
После сожжения храма в павильонах ухоженного сада подали ужин. Па рассвете Густав III, восхищенный грандиозным праздником, поблагодарил Мари-Антуанетту. Бедняга, откуда ему было знать, что не было бы любви, Франция наверняка не оказала бы столько чести его стране.
КАВАЛЕР Д'ЭОН ОДЕВАЕТСЯ ЖЕНЩИНОЙ, ЧТОБЫ СОХРАНИТЬ ЧЕСТЬ АНГЛИЙСКОЙ КОРОЛЕВЫ
Женщины! Вы становитесь причиной безумств!
Песня конца XVIII столетия
Пока Мари-Антуанетта и Ферзеи разделяли — увы, только символически! — пламя своей любви в Версальском парке, Людовик XVI заинтересовался неопределенным полом кавалера д'Эона. Чтобы понять интерес короля Франции к столь странному подданному, нам придется вернуться на несколько лет назад. Вспомним, что в 1770 году д'Эон находился в Лондоне, куда с поручением подготовить высадку французов его послал Людовик XV.
Кавалера, однако, не занимала целиком эта деликатная миссия: много времени он проводил с королевой Соофи-Шарлоттой, снова став ее любовником.
Короче, однажды ночью в 1771 году, в то время, когда он находился в апартаментах королевы, неожиданно вошел Георг III. Вот как сам д'Эон рассказывает об этой сцене в «Мемуарах»
« Вот уже несколько часов, как мы вместе были в комнате, соседствующей с той, где спал ребенок. Во дворе все спали, когда вдруг вбежал испуганный Кокрель, оставшийся в галерее на страже, и крикнул на,. что дверь апартаментов короля только что открылась и вышел Георг III и направляется сейчас к этой комнате. Описать охватившее нас после этих слов волнение было невозможно. Кокрель соображал медленно, а королева и того медленнее. Лишь я не потерял хладнокровия. Софи-Шарлотта в полуобморочном состоянии упала на стул. Кокрель бегал из одной комнаты в другую в поисках — отнюдь не в переносном смысле… выхода. Но другого выхода не было, кроме как через дверь, к которой сейчас направлялся король… Никакой возможности для отступления! Как только раздался стук в дверь я решился.
— Смелее, — сказал я королеве, — или мы все пропали!
Я беру Кокреля за руку и притягиваю его к нам — дело одного мгновения. Дверь открывается. Увидев нас троих или, скорее, увидев меня, Георг III от удивления пятится и бросает на королеву и Кокреля страшный взгляд.
Д'Эон, чтобы объяснить свое присутствие у королевы в два часа ночи, рассказал, что немного смыслит в медицине и потому его позвали к постели принца Гальского, почувствовавшего недомогание. Король Англии сделал вид, что поверил этому объяснению, и отпустил его домой. Но, как только кавалер покинул дворец, он устроил жене жуткую сцену. Тогда Кокрелю, слышавшему все это из коридора, пришло в голову, как выручить королеву. Зная, что Д'Эон был когда-то чтицей русской императрицы Елизаветы и путешествовал по Европе под именем м-мль Лиа де Бомон, он решил внушить королю, что кавалер был на самом деле девицей. Когда Георг III немного успокоился, церемониймейстер явился к нему и поведал то, что Д'Эон якобы сообщил ему в приливе откровенности: он — женщина…
— В течение нескольких лег, ваше величество, он служит тайным агентом короля Людовика XV и носит попеременно то мужское, то женское платье. Он на самом деле — женщина, — впрочем, об этом уже начинают шептаться в Лондоне.
Озадаченный Георг III произнес:
— Довольно странная история. Я напишу своему послу в Версале, чтобы Людовик XV просветил его по этому вопросу.
Кокрель растерялся… Он побежал к королеве и рассказал ей что получилось из его попытки спасти ее честь.
Софи-Шарлотта разрыдалась.
— Надо предупредить короля Франции.
— Я займусь этим, — пообещал церемониймейстер Мы составим послание, которое я тайно передам герцогу дЭгийону.
На следующий день во Францию отправились два письма: одно — от Георга III, с воспросом, другое — от Кокреля, с мольбами и готовым ответом. Вернемся к «Мемуарам» д'Эоиа (не забудем — все это происходило при жизни Людовика XV): «Получив оба послания от супруга и супруги, своих коронованных брата и сестры, Людовик XV оказался в довольно затруднительном положении. Любезность предписывала ему выполнить просьбу королевы, но совесть не позволяла лгать королю. Сам он не мог придумать выхода из этого положения и обратился за советом к м-м дю Барри». Та, естественно, высказалась в поддержку королевы Англии, — во-первых, «потому, что, по ее мнению, не следовало мешать любви», а во-вторых, потому, что лучше избежать скандала, в котором замешан француз. Так Людовик XV согласился участвовать в игре Софи-Шарлотты. Д'Эон продолжает: «Чтобы убедить короля Георга, Людовик XV отнесся к его письму по-братски внимательно — послал ему досье расследования, когда-то произведенного герцогом де Прасленом по поводу моего пола (а он имел честь заинтересовать этого министра). Он собрал письма, министерские и личные депеши, адресованные мне или написанные моей рукой во время женской карьеры в Санкт-Петербурге. К этому присовокупили несколько записок самой государыни своей личной чтице».
Как только Георг III получил ответ от Людовика XV, он сразу же сообщил его двору. Через несколько дней обо всем знал весь Лондон… Эти необычные обстоятельства вызвали к жизни любопытный феномен: «Состоять пари с одной и с другой стороны ставились зиачильные суммы — на д'Эоне играли на повышение и на снижение. Его рассматривали как ренту, репорт, — взятый наличными или в кредит Гайаржэ (биограф д'Эона, читатель его помнит) серьезно заключает: Пол кавалера сделался биржевой операцией».
* * *
Все эти слухи, лично затрагивавшие д'Эона, были ему, безусловно, неприятны. Кавалер возвращался во дворец и, не зная о выдумке Кокреля, утверждал, что он мужчина, и вызывал сомневающихся на дуэль. Вил подобную его реакцию, Георг III снова засомневался Он заподозрил какую-то махинацию и объявил о намерении разорвать отношения с обманувшим его королем Франции. «Таким образом, — пишет Гайардэ, — королю Франции и королеве Англии, чтобы не быть уличенными в обмане, следовало убедить кавалера д'Эона представиться женщиной. Решили обратиться непосредственно к нему. Волей его государя ему предписывалось перенести новое превращение. Церемониймейстеру Коокрелю поручили сложную и деликатную задачу — объяснить д'Эону, что ради чести королевы Англии и Людовика XV ему придется выдавать себя за женщину и носить отныне женское платье».
