И все-таки хозяйкой в доме является именно Люба. В ней чувствуется личность. Сильная и своеобразная. И одновременно доброжелательная женщина, готовая помочь попавшему в беду человеку. У нее несколько талантов. Кроме сценического? талант общения, умение найти общий язык с людьми разных уровней культуры и образования. Киноверхи долго считали ее актрисой с не советским лицом, то есть без деревенских русских черточек, хотя при желании русскости в ней можно найти много и без труда. А вот, в общем-то, она поразительна: и по таланту, и по внешним данным, и по доброму бескорыстному отношению к людям, у нее душевное обаяние и душевная популярность. И как часто случается в нашей жизни, первыми в этом разобрались американцы.
Ее роль в фильме «Любовь с привилегиями» была признана лучшей женской ролью на престижном кинофестивале в Америке. У нас об этом умолчали. И о приглашении на официальную церемонию награждения (приз – красивую статуэтку вручили через несколько месяцев в вестибюле дома, где живет Тихонов). Люба особенно не обрадовалась награде, но и кручиниться по поводу халатности и невнимания к себе не стала, даже никому на это не пожаловалась. Ведь она была выше этого – поразительная Любовь Полищук!
Она была мужественнее и сильнее многих мужчин. По ее лицу нельзя было определить, как она себя чувствует. Я уверен, что зачастую она играла хорошее самочувствие. Падала, когда отказывали ноги. И если отпускал приступ, то улыбалась. Ритм жизни не снижала. Только ходить стала медленнее и вглядывалась в окружающую природу, тропку, горы, деревья, море, небо и особенно – в лица людей, чтобы запомнить их, чтобы они запечатлелись в ее душе, как фотографии. Ей предложили лечь в онкологическую больницу. Она спешила, потому что хотела быстрее вернуться к прежней жизни, старалась продлить ее. Пока хватит сил. Может, надеялась, что в конце концов болезнь отпустит. Так случалось и не раз прежде. Отказывало горло, лечение было одно – молчание, но она пела и распевалась. Болела нога, но она не давала ей отдохнуть, ходила и расхаживалась. Сейчас мучил позвоночник. Она делала массаж спины – не помог. Спала на досках – боль уменьшалась. Она разговаривала со многими людьми, приветливо, вспоминая добрые встречи, занятные случаи. Люди внимательно слушали ее, улыбались и не понимали, как и она не догадывалась, что, своеобразно, прощаются друг с другом. Долго говорила с сыном, намекала, что ей пора бы обзавестись внуками, а он не чувствовал, сколь это серьезно и важно для нее, и всячески отговаривался, шутя и ссылаясь на неудачные обстоятельства.
– Понимаешь, мама, в театре имени Моссовета я получал 130 долларов, тогда бы просто страшно подумать о том, чтобы создать семью. На какие шиши. Потом актерская жизнь разбаловала. Иногда я сворачиваю отношения, иногда меня бросают. Честно, мама. Но чаще всего мы просто отдаляемся друг от друга. И это естественно между двумя людьми, которые какое-то время делят кров, стол и постель, а потом начинаются ссоры, теряешь друг к другу интерес. И наконец возникает вопрос: «А зачем нам вообще быть вместе, если мы ни в чем не находим взаимопонимания?» И все как-то органично получается, что разошлись.
– Ты начинаешь с постели, сынок, а не лучше ли сначала найти точки взаимопонимания, когда без совета с любимой, без ее заботы и ласки просто жить не можешь?
– Было у меня такое, мама. Первый раз и сильно влюбился в 10-м классе, девочку звали Гулей. Самая красивая в школе. Это был бурный роман. Мы хотели пожениться. Но после школы я в институт провалил, а Гуля поступила в МГУ, на исторический факультет. Я устроился работать пожарным в учебном театре ГИТИСа, а у нее появились новые знакомые – студенты. Круг общения изменился. И наши отношения постепенно сошли на нет.
– Ты отступил?
– Вроде я.
– А вот Сережа, когда полюбил меня, не отступал. Я и виду не подавала, что он мне нравится. Принимала ухаживания – не более. А он рвался в бой, пока не убедил, что любит, что нужен мне.
– А я, мама, я, наверное, эгоцентрист, хочу, чтобы весь мир вертелся вокруг меня. Самый простой пример: женщина входит в мою комнату, где, на мой взгляд, идеальный порядок, и начинает наводить свой идеальный порядок. Я негодую. По какому праву она это делает?
– А ты, проверь, сынок, – по своему правилу или по праву любви, думай, что так вам вместе будет лучше. Любовь – это и страсть, и компромисс в желаниях, вкусах. Поговори с нею. Спокойно. Логично. Может, она массу времени продумала над тем, как удивить тебя, сделать тебе приятное. В любом случае то, о чем ты рассказал, не повод для серьезного конфликта. Надо постепенно выстраивать отношения.
– Пытаюсь, мама. У меня как раз сейчас такой случай. Настя – чудесный, изумительный человек, очень дорогой мне…
– Отсюда пляши, сынок. Летом на нашей даче для двоих еще места хватит.
– Почему для двоих?
– Для жены и твоего ребенка, сынок. Я мечтаю понянчить твоего ребенка. Я не шучу, Алеша. Поговорим об этом потом. Единственная репетиция, на которую я не опаздываю ни на секунду, – это запись кулинарной передачи с отцом.
Люба говорила истинную правду. Она ни на один день не прекращала съемки телепередачи «Охотники за рецептами». Считала Сергея гением кухни и видела в этом его призвание. Понимала, что с ее участием передача станет более популярной.
Часто съемки проводились на природе, к примеру, на берегу моря. Сильный ветер. Укрыться негде. Ноет спина. Сергей как бы прислушивается к ее организму, хочет выяснить ее самочувствие и, если плохое, перенести съемку. Но Люба, опытная актриса, понимает, что пока передача не набрала ход, силу, пока не утверждена как цикловая, прерывать съемки опасно. А чтобы обмануть плохие предчувствия мужа, превозмогая боль, буквально через силу, старается шутить. Ветер дует с Ладоги. В костер подбрасывают дрова, чтобы быстрее закипела вода. Сергей говорит по сценарию: «Если уха хорошая, на нее слетаются чайки». Люба помешивает уху, Сергей делает ей замечание, а между тем их окружают местные козы. Сергей повторяет с улыбкой заправского повара: «Если уха хорошая, на нее слетаются чайки». – «Ага, – соглашается Люба, – и прилетают козы!» Оба смеются. Сергей любит рассказывать о том, что до революции поварами были исключительно мужчины. «А сейчас черт знает кто», – как бы в сторону бросает Люба. Сергей обижается. Он говорит, что у поваров был своей профсоюз, и папа не раз видел по телевидению выступления джаза поваров.
«Понимаю, – говорит Люба, – теперь я понимаю, куда делись лучшие повара».
– Уха закипела! – Делаем пробу! – командует режиссер и в наступившей темноте Сергей не замечает, как у Любы от боли искорежено лицо. Чтобы скрыть боль, она отгоняет от ухи коз:
