— Обратил.
— Это флаги Испанской республики, автономной области Каталонии, красные знамена коммунистов и социалистов, черно-красные — анархистов. Тут, брат, многопартийная система, и к здешним порядкам тебе еще придется привыкать. Не так все просто.
— Постараюсь привыкнуть, куда же теперь деваться.
— Беспорядков и неразберихи хватает, но народ хочет свободы и дерется, как правило, отчаянно. Крепкие люди испанские коммунисты. Компартия — это надежда республики и лучший организатор борьбы. А вообще врагов много, пятая колонна действует, авось еще познакомишься с ее методами.
Товарищи сообщили мне кучу всяких сведений, которые они почерпнули здесь, и я поблагодарил их за заботу.
На следующий день с Максимом Кочегаровым я поехал в Валенсию, где тогда находилось республиканское правительство. Этот город славился небоскребами и красивыми домами. В первый же вечер мы попали под бомбежку. Фашистские самолеты налетали не только на порт, на военные и промышленные объекты, но и на мирные кварталы. Жители выбегали на улицы, тащили на себе или везли в тележках небогатый скарб: стулья, кастрюли, подушки, одеяла, прятались в убежищах, тушили пожары.
А на фронте шли бои. Утром мальчишки-газетчики громко выкрикивали заголовки военных сводок. На площади Кастелар собралась оживленная толпа, обсуждавшая радостную новость: республиканцы отбили очередную атаку на Мадрид. Всюду звучал краткий, энергичный лозунг:
— Но пасаран! (Они не пройдут!)
В Валенсии я повстречался еще с двумя товарищами по Западной Белоруссии Александром Марковичем Рабцевичем и Никоном Григорьевичем Коваленко. Действительно, мир тесен! А впоследствии у меня произошли встречи с моими старыми друзьями Василием Захаровичем Коржем, Николаем Архиповичем Прокопкжом, Артуром Карловичем Спрогисом.
Рабцевич, Коваленко и Корж в 20-е годы были бойцами отряда Кирилла Орловского. Прокопюк — старый закаленный воин, служил главным образом на Украине, но нам часто приходилось видеться в 30-е годы на различных сборах, совещаниях, участвовать в совместных маневрах.
Латышский стрелок Артур Спрогис в годы гражданской войны был курсантом Первых Московских пулеметных курсов и не раз дежурил на посту № 27 — у кремлевской квартиры Владимира Ильича Ленина. В своих воспоминаниях он так рассказывает о встречах с вождем:
«Однажды стою я на посту, шестнадцатилетний мальчишка, самый молодой из курсантов. Полон суровости и достоинства. Винтовка-трехлинейка с примкнутым граненым штыком гораздо выше самого часового.
Подходит В. И. Ленин. Поздоровавшись, останавливается, начинает расспрашивать, откуда я, как попал на пулеметные курсы, учился ли где раньше. Потом прошел в квартиру. Выйдя через некоторое время, положил на подоконник пакетик и сказал:
— Когда сменишься, возьми…
В пакетике оказался бутерброд — два кусочка черного хлеба с повидлом. Лакомство двадцатого года.
Очень трогала курсантов манера Владимира Ильича здороваться с часовым за руку. Потом комендант Кремля Петерсон, очевидно, зачитал Председателю Совнаркома соответствующую выдержку из Устава гарнизонной службы, запрещавшую подобное обращение с часовыми. И Владимир Ильич здоровался уже просто кивком.
Несколько раз в те годы доводилось мне слушать В. И. Ленина на конгрессе Коминтерна в Большом театре, где мы, курсанты, несли внутреннюю охрану. Страстная вера вождя в силы революции, в силы народа передавалась и нам, молодым, сплачивая наши ряды, помогая с большей сознательностью и убежденностью бороться за общее дело».
Артур Карлович не участвовал в западнобелорусском подполье, в те времена он служил на границе. Я познакомился с ним в 30-е годы в Советской Белоруссии, где мы вместе с Орловским, Коржем и другими товарищами готовились к будущей партизанской войне.
В Испанию Спрогис прибыл почти на год раньше меня, а решение о поездке принял так же, как и я, — мгновенно: Он ехал с западной границы на курорт через Москву. В столице его спросили, хочет ли он помочь Испанской республике, на что немедленно последовал утвердительный ответ, и на другой день Артур Карлович продолжал свой путь к Черному морю, но уже не отдыхать, а садиться на корабль, отправляющийся к далеким берегам.
Он провоевал на Пиренейском полуострове полтора года. Его назначили советником частей специального назначения, но Спрогис не ограничивался этой ролью, а возглавил отряд разведчиков и непосредственно участвовал в боевых операциях. Отряд входил в состав 11-й интернациональной бригады, действовавшей на Гвадалахарском фронте.
Разведчики Спрогиса взорвали вражеский пороховой завод, пустили под откос около 20 эшелонов, проводили рейды по фашистским тылам, добывали «языков» и секретные документы. За подвиги на испанской земле Артур Карлович был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.
В Испании я познакомился и подружился с национальным героем Польши Каролем Сверчевским (генералом Вальтером). Он командовал 35-й дивизией, и при каждой возможности я заворачивал к гостеприимному военачальнику. Нам было о чем поговорить — он из Польши, я из Литвы, соседи.
У генерала Вальтера была отличная выправка, он был строен, худощав, наголо брил лысеющую голову. К его светлым глазам, строгому интеллигентному лицу хорошо шла республиканская военная форма. Беседы наши проходили на русском языке, генерал говорил на нем чисто и темпераментно, как и на польском. Знал он также испанский.
Кароль Сверчевский рассказал мне, что родился он в 1897 году в семье польского рабочего, рано познакомился с нуждой и голодом. В начале первой мировой войны эвакуировался в Россию вместе с фабрикой, на которую устроился В 1917 году вступил в Красную гвардию, участвовал в гражданской войне. Впоследствии закончил Военную академию имени Фрунзе. Когда вспыхнул мятеж Франко, он одним из первых записался в добровольцы и в 1936 году прибыл на Пиренейский полуостров, вначале командовал бригадой, теперь вот — дивизией.
У нас нашлись общие знакомые, он сообщил мне много интересного об участии в испанской войне добровольцев из Польши. По численности они были вторыми после французов. В Испанию приехало более 5 тысяч поляков, украинцев, белорусов и евреев с родины Сверчевского. Основную массу среди них составляли коммунисты и комсомольцы, были также социалисты, члены крестьянской партии, беспартийные. Принадлежали они все к трудящимся классам- рабочим, земледельцам, интеллигенции.
Уйти за Пиренеи из Польши добровольцам было крайне тяжело. Польское правительство беспощадно преследовало сторонников республиканской Испании, а особенно тех, кто хотел сражаться за нее с оружием в руках. Уехавшие лишались польского гражданства, задержанные при переходе границы приговаривались к двум, а то и трем годам тюремного заключения. Но, невзирая на все препоны, интернационалисты тайно покидали страну и ехали воевать «за вашу и нашу свободу», как повелевал лозунг польских борцов за свободу, провозглашенный еще в прошлом столетии.
