Ознакомительная версия.
– Извините, Аргентина Аркадьевна, подождать пару минут придется.
Я вздрогнула, но постеснялась поправить его, так он ко мне и обращался во время беседы – Аргентина.
Но еще большие трудности я обрела, став репетитором. Практически все дети, сразу потерпев фиаско, переставали обращаться к училке по имени. Я, смирившись с этим, предлагала:
– Можете звать меня на немецкий манер – фрау Донцова. – Но у нас не принято называть педагогов по фамилии, и это не прижилось. Особенно насмешил меня маленький Ваня Ромашин, старательно пытавшийся запомнить имя Агриппина. Отчество он освоил быстро, а вот имя никак не укладывалась в его голове.
Один раз он встретил меня на пороге с абсолютно счастливым лицом и заявил:
– Я знаю, как тебя называть! Выучил! Как кашу!
Мне стало интересно.
– Какую кашу, милый?
Ванечка встал в торжественную позу и голосом глашатая воскликнул:
– Дорогая Гречка Аркадьевна, здравствуйте!
Так что с именем у меня были сложные отношения, оно мне совершенно не нравилось и даже раздражало. Поэтому предложение Ольги Вячеславовны было встречено мною с восторгом.
– Как вам нравится Дарья? – спросила редактор. – Коротко, красиво и в сочетании с фамилией отлично смотрится: Дарья Донцова, Д. Д. Легко запоминается, что для писателя важно…
Я подскочила на стуле. Господи, как она догадалась? Дарья – мое любимое имя. В подростковом возрасте я прочитала роман Алексея Толстого «Хождение по мукам» и навсегда влюбилась в одну из главных героинь, в Дашу. Я всегда завидовала женщинам с именем Дарья, и вот теперь мне предлагали поменять на него противную Агриппину.
Домой я явилась пьяная от новостей и положила перед мужем издательский договор. Мгновенно собралась вся семья и уставилась на бумаги.
– Они не шутят? – спросила Машка.
– Небось обманут, – предостерег Дима.
– Ты абсолютно уверена, что тебя ни с кем не перепутали? – поинтересовался Кеша. – Может, еще какая-нибудь Донцова рукописи сдала.
Александр Иванович молчал, он спокойно читал документ, потом сказал:
– Это надо подписать, кое-что мне не нравится, но альтернативы-то нет. Однако…
Я испугалась:
– Что?
Муж помялся, потом все же решился:
– Имей в виду, многие книги, несмотря на то что их авторы заключили договор с издательством, так и не вышли в свет. Не расстраивайся, если «Поездка в Париж» так и останется в рукописи.
Я взяла договор, ушла к себе в комнату, заперла дверь и заплакала. Никто в целом свете не верит, что я могу стать писательницей, одна Машка принимает мать за Агату Кристи.
Позвольте сделать небольшое отступление. Принеся свою работу в «Эксмо», я ничего не знала об этом издательстве, кроме того, что оно выпускает обожаемых мною Маринину, Полякову и Дашкову. Я была наивна, как новорожденный кролик, и совершенно не понимала, что моя рукопись катастрофически выбивается из всех существовавших до того канонов. Издательства выпускают литературу сериями. Очень часто начинающий автор слышит от редактора:
– Ваша книга вполне достойна быть напечатанной, но она не подходит ни для одной из наших серий, простите, мы не станем ее публиковать.
Расстраиваться в этом случае не стоит, надо просто потолкаться по другим издательствам, где-нибудь да и придетесь ко двору.
Так вот, моя «Поездка в Париж» поставила «Эксмо» в тупик. С одной стороны – детектив, с другой – семейная история. До меня все российские криминальные книги были очень серьезными, настоящими. Авторы успешно продолжали традиции Адамова, Леонова, братьев Вайнеров. А тут не пойми что: хихоньки, хахоньки, собаки, кошки, глуповатая Даша Васильева, гора трупов, и не страшно. Было еще одно обстоятельство, работавшее против меня. Действие первых двух книг разворачивается в Париже, а в «Эксмо» существовала установка: детективы должны быть только на российской почве. То есть все складывалось так, чтобы указать мне на дверь. Но таинственное НЕЧТО, решившее, что Груня должна обязательно превратиться в Дарью Донцову, распростерло надо мной свое крыло. Мне трижды феерически повезло.
Все рукописи, попавшие в «Эксмо», читают рецензенты. Если они дают благожелательный отзыв, за будущую книгу берется редактор.
«Поездка в Париж» попала на рецензию к преподавателю Литературного института Татьяне Сотниковой. Вы, скорей всего, знаете ее как Анну Берсеневу, под этим псевдонимом Таня пишет великолепные книги, любовные романы, настоящие, а не те, которые похожи на ведро с розовыми слюнями.
Прочитав рукопись, Татьяна пришла к Рубис и сказала:
– Сыро, много ошибок, но необычно, думаю, может понравиться людям, вы посмотрите.
Это было моим первым везением. Вторым оказалось то, что Рубис сама решила заняться «Поездкой в Париж».
Сейчас все мои книги доводит до ума Ольга Вячеславовна. Человек она скромный, поэтому, естественно, попытается вычеркнуть нижеследующие абзацы, но я сделаю то, чего не совершала никогда раньше и не сделаю впредь: поставлю условие. Эта автобиография появится на свет лишь в том случае, если в ней сохранят все, посвященное «Эксмо».
Так вот, об Ольге Вячеславовне. Не слушайте тех писателей, которые ворчат:
– Мне не нужен редактор!
Да, редактура бывает разной: плохой, хорошей и гениальной. Мне повезло: я получила третий вариант. У Ольги Вячеславовны острый глаз, великолепная память, безупречный вкус и огромное желание выпустить вашу книгу. Именно вашу, а не нечто, переписанное собственной рукой.
Сколько глупостей выловила она в моих рукописях! В «Даме с коготками» действие начиналось в ноябре, а потом, через месяц, продолжалось в апреле, затем отчего-то в книге наступил декабрь… В «Жене моего мужа» действовала Анна Семеновна, папу которой звали Анатолий. Вот так просто: Анна Семеновна и папа ее Анатолий, родной, не отчим. Кое-кто из героев на первых страницах сверкал голубыми очами, в середине рукописи глядел карими, а в конце из его серых глаз текли слезы. Один раз Ольга Вячеславовна спросила:
– Агриппина Аркадьевна, вы когда-нибудь видели «Вольво»?
– Сто раз, – заверила я ее.
– Так вот, – покачала головой редактор, – у вас тут написано: «…быстро залезла под «Вольво». Это невозможно!
Я вышла на улицу, отыскала глазами нужный автомобиль и вздохнула. Опять Рубис права! Под «Вольво» ни за что не протиснется даже Даша с ее сорока пятью килограммами веса. Не знаю, что было бы, попади моя первая рукопись в другие руки.
Прочитав «Поездку в Париж», Ольга Вячеславовна пошла к Сопикову, показала ему рецензию Сотниковой. Игорь Вячеславович заколебался и в конце концов решил рискнуть. И это было моим третьим огромным везением.
Ознакомительная версия.
