К вечеру гитлеровцы бросили против партизан более полка пехоты из деревни Борщево. Полк трижды начинал атаки, но вернуть Оредеж ему не удалось.
Наутро оккупанты подбросили еще один полк с минометами и артиллерией и начали наступление от Торкович вдоль полотна железной дороги, второй полк продолжал нас атаковать со стороны деревни Борщево.
Бой начался с новой силой. Партизан спасали немецкие доты и дзоты, построенные вокруг Оредежа. От артиллерийского огня загорелись дома, развороченная взрывами земля покрыла все вокруг. Особенно ожесточенные схватки шли в районе железнодорожной станции. Ее оборонял отряд Зверева и Козлова. Партизаны засели в немецких дзотах, в развалинах здания вокзала, пакгаузах, залегли под вагонами. В течение дня они отбили шесть атак гитлеровцев.
На другой день немцам удалось вклиниться между отрядами Костина и Федорова, обойти с тыла и окружить партизан на станции. От минометного огня погибли все, кто находился в здании вокзала. Затем пали и те, кто оборонял первый пакгауз. Дольше всех отбивались партизаны, залегшие во втором пакгаузе. Они бережно расходовали боеприпасы и вели только прицельный огонь. Вскоре патроны кончились. В живых остались трое — Александр Макеевич Зверев, Павел Иванович Козлов и Петр Грущенко. В темном углу пакгауза Грущенко обнаружил оставленную кем-то коробку с пулеметной лентой и ящик с толом.
— Будем еще воевать, — сказал он, показывая находку.
— Давай сюда ленту, — ответил Козлов. Зверев потянул к себе взрывчатку.
— Ты куда ее, Александр Макеевич? Пожалуй, не нужна она.
— Взрыватели есть, использую на водокачку. Ты пока прикрой меня, а я тем временем успею ее взорвать, — ответил Зверев. Он посмотрел на Петьку и неожиданно спросил:
— Тебе сколько лет, Петро?
— Восемнадцать, а что?
— Жить ты еще только начинаешь.
— Что вы, товарищ командир? Прожил немало.
— Вот что, давай сматывайся быстрее в лес к Сокольникам.
— Зачем? Я остаюсь с вами.
— Патронов нет, гранат тоже. Чем воевать будешь, кирпичом?..
Немцы вновь двинулись на пакгауз. Козлов дал короткую очередь. Грущенко видел, как в снег, перемешанный с землей, повалились темные фигурки солдат.
Зверев, взвалив на плечи взрывчатку и толкнув плечом Петра, крикнул:
— А ну живо в лес! Приказываю!
От толчка парень кубарем скатился под откос и пополз в кусты. За первой ольхой Грущенко приподнялся. Он видел, как над рельсами временами приподнималась спина Зверева, который упорно полз к водокачке. Вот он резко вскочил на ноги и, пригибаясь, побежал к цели. Откуда-то со стороны вокзала хлестнула пулеметная очередь, и командир отряда рухнул на землю.
Петр бросился обратно в пакгауз. К Звереву он подойти не мог, там уже были немцы. Козлов по-прежнему лежал за пулеметом. Голова его склонилась к затыльнику «максима», из нее сочилась кровь. Грущенко оттащил его к разбитой двери, наскоро перевязал и залег за пулемет.
Немцы снова двигались сплошной лавиной. На этот раз они оказались со стороны вокзала. Партизан выпустил по ним остатки ленты, и они опять залегли. Грущенко взвалил Козлова на плечи и спустился под откос.
К вечеру он наткнулся на поредевший отряд Костина, который отходил за деревню Сокольники.
В утренней тишине послышался шум приближающегося поезда. Он все нарастал и нарастал. Поезд шел со стороны Новгорода. Партизаны вытянулись вдоль насыпи. Вскоре появился эшелон. Впереди паровоза четыре больших платформы. На них стояли и сидели женщины, дети, старики.
— Сволочи! — крикнул кто-то из партизан и бросился наперерез составу. Следом за ним рванулись остальные.
Николай Березин и Василий Козлов побежали к передним платформам. Миша Девяшин на ходу разрядил весь диск своего ручного пулемета в котел паровоза. Эшелон стал окутываться паром. Какой-то партизан ловко забросил противотанковую гранату в будку паровоза. Поезд стал замедлять ход, и потом остановился. Несколько партизан вскочили на платформы и начали помогать женщинам, старикам и детям слезать на землю и стаскивать свои вещички… Спасенных оказалось несколько сотен человек. Их немедленно отправили в лес.
Охрана эшелона была малочисленной. С ней быстро расправились. В проломах разбитых взрывами и пулеметными очередями стенок вагонов виднелись книжные шкафы, набитые какими-то бумагами, диваны, зеркала, столы и стулья — вероятно, награбленное имущество. Теперь все это было охвачено пламенем.
Ушацкий не отходил от станции Батецкой. На исходе ночи он вывел партизан к мосту. Лежать пришлось долго, часа три. Партизаны мерзли на снегу. Некоторые догадались сделать подстилки из веток пихты и еловых лапок.
Время подходило к рассвету. Партизаны уже видели, как около станционных, зданий и дзотов неторопливо расхаживали часовые. И вдруг неожиданно откуда-то слева донеслись два оглушительных взрыва. Спустя минут десять последовало еще несколько сильных взрывов.
На станции все пришло в движение. Забегали солдаты, доносились крики, команды. Затем в сторону Мойки ушел эшелон с солдатами и над Батецкой вновь повисла тишина.
— Подготовиться к штурму, — подал команду Ушацкий.
Подул легкий ветерок, началась поземка. Немецкие часовые сначала терпеливо переносили это, но потом не вытерпели и стали укрываться от снежного ветра в дзотах и за различными пристройками.
— Вперед, без шуму, — снова подал команду Ушацкий, и полторы сотни партизан двинулись к мосту.
До него остается сто метров, восемьдесят, сорок…
Кто-то из партизан не вытерпел и крикнул: «Ура!».
Его услышали немцы и открыли беспорядочную стрельбу. Но было поздно. Ушацкий с группой партизан уже находился под мостом и укладывал взрывчатку.
На спасение моста фашисты бросили со станции несколько сот солдат. Они сразу же попали под огонь партизанских заслонов. Начался упорный бой. В ход пошли минометы. Они вели огонь по кустарнику, где засели партизаны.
Чтобы выиграть время, партизаны изменили тактику. Они сняли заслоны и неожиданно появились в тылу атакующих немцев и в районе станции. Немцы бросились туда. Партизаны отошли и вновь оказались у моста. Снова в кустарниках начали рваться мины.
Силы были явно неравные. Один за другим умолкали партизанские пулеметы. Только возле одинокой сосны неутомимо строчил «максим» Виктора Смирнова. Он держал под обстрелом всю дорогу и подступы к мосту. Теперь фашисты весь огонь сосредоточили на нем. Все ближе и ближе рвались мины. Вот один из осколков ударился в щиток и отскочил в снег.
