Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф

получили преимущество над республиканцами, хотя их бойцы едва не умирали от голода. Кассий покончил с собой, заколов себя кинжалом, обагренным кровью Цезаря. Брут бросился на свой меч. Победители отнеслись к его телу по-разному. Антоний снял дорогой пурпурный плащ и осторожно накрыл им своего бывшего блестящего товарища, чтобы его так и похоронили. Вскоре на месте трагедии появился Октавиан. Он приказал отрубить голову Брута и выставить ее на всеобщее обозрение в Риме [88] [86].

При Филиппах произошла битва идеологий – в результате пали демократия и свобода. Цезарь был отомщен. Антоний сбрил бороду, которую отрастил за время траура. У него не было формального повода для вражды с Октавианом, так что его обязательно следовало придумать: эти двое не могли не конфликтовать. На другом берегу Средиземного моря Клеопатра, пытавшаяся справиться сразу с несколькими бедствиями в Египте, имела все основания удивляться, почему римляне не хотят вернуться к гораздо более спокойной монархической модели, несмотря на реки крови, пролитые за последние годы из-за чьих-то неуемных личных амбиций. Как позже заметил Дион, демократия имеет красивое название, «но плоды ее не соответствуют ему. Монархия же, наоборот, звучит нехорошо, но зато она есть самая практичная форма государственного правления. Потому что легче найти одного выдающегося человека, чем много таких» [87].

В 42 году до н. э. Антоний и Октавиан снова поделили между собой Средиземноморье, на этот раз исторгнув из триумвирата Лепида. И разъехались, каждый с экземпляром подписанного договора. Антоний явился в сиянии славы, как старший из партнеров. Это была его военная победа: он привез с собой из Филипп ореол непобедимости [88], который будет внушать людям ужас в течение нескольких следующих лет. Он направился на восток, чтобы восстановить порядок и собрать средства. Октавиан почти месяц болел, и по полю боя его носили в паланкине. Он поехал на запад – восстанавливать здоровье. Ему предстояло демобилизовать армию и распределить земли между ветеранами, которым платили только в конце кампаний. Мир теперь принадлежал двум мужчинам, ладившим между собой примерно так же, как ладят кандидаты от двух противоположных партий: один безжалостный, расчетливый, терпеливый, а другой – сентиментальный, простой, импульсивный. Это означало, что при жизни Клеопатры гражданская война, вероятней всего, не закончится. Закончись она раньше – и мы бы, наверное, никогда не узнали о последней царице Египта, взявшейся играть роль, которая (не без помощи Цицерона), кажется, была написана для нее заранее.

Даже после визита Деллия, даже после проведенного «инструктажа» Клеопатра не спешит. И у нее есть для этого основания: ситуация крайне нестабильна, а ставки – чрезвычайно высоки. После нескольких лет лавирования среди бесконечных римских распрей и подлых убийств она не хочет сделать теперь неверный шаг. Деллий не давит на нее, требуя объяснений, но перед двумя триумвирами все равно придется оправдываться. Она отсиживалась в сторонке, когда цезарианцы просили о помощи. Не заявляла о нейтралитете. Поддержала – вольно или невольно – убийцу своего возлюбленного. Клеопатра – глава зависимого государства, да к тому же друг и союзник Рима, так что ей ничего не остается, как пытаться умилостивить Марка Антония, даже если она и предпочла бы держаться от него подальше: Антоний контролирует Восток, и Египет в том числе. Более того, он – славный герой, победивший при Филиппах, где, похоже, непостижимым образом умудрялся быть сразу везде и делать сразу все [2]. По возвращении из Азии его вместе с войском встречают толпы обожателей в Афинах, его как бога чествуют в Эфесе. Этот сорокадвухлетний мужчина с волнистыми волосами, квадратной челюстью и рельефным торсом пышет здоровой, грубой силой. Он обосновывается в Тарсе – цветущей столице Киликии, неподалеку от юго-восточного побережья современной Турции. Сюда, на живописную равнину, окруженную островерхими горами, он и вызывает Клеопатру. Вызовы приходят к ней один за другим. Она не спешит.

Тянет время, чтобы усилить эффект? Занята приготовлениями? Никто никогда не обвинял Клеопатру в нерешительности, хотя в нескольких случаях она намеренно выжидала, пока пыль не уляжется и картина не прояснится. Надо полагать, сейчас как раз такой момент. Плутарх уверяет нас, что она не ведала страха, хотя было действительно страшно: многие поплатились за отказ сотрудничать. Однако он объясняет эту задержку стратегией. Царица верит успокаивающим рассказам Деллия, но еще больше верит в собственные силы, которые, надо сказать, как раз на пике. Цезарь «знал ее совсем юной и неискушенной в жизни», как говорит Плутарх, «а перед Антонием она предстанет в том возрасте, когда и красота женщины в полном расцвете, и разум ее всего острей и сильнее». Клеопатре еще не было тридцати лет. «Главные надежды возлагая на себя самоё, на свою прелесть и свои чары» [3], она отправляется в путь – не потому, что наконец готова к встрече или устала колебаться, но по сути движимая одним лишь презрением. У нее накопилось много писем от Антония и его друзей, и в итоге она все-таки поплыла, хоть и «относилась к этим приглашениям с высокомерием и насмешкой», – заключает Плутарх. Это было в конце лета.

Как ни уверена в себе Клеопатра, какой ни кажется высокомерной, она все продумала до мелочей – словно это представление рассчитано далеко не только на Антония. Конечно, она слышала истории о том, как встречали возвращавшегося с войны Антония. Волны благовоний и радостные вопли следовали за ним по всему континенту. В Эфесе женщины оделись вакханками, мужчины – фавнами и сатирами. Распевая хвалебные дионисийские песни, они сопровождали его в город, украшенный увитыми плющом жезлами, гудящий от труб, флейт, арф и приветственных криков. Приглашения сыпались на него как из рога изобилия – вся Азия признавала нового правителя и жаждала его благосклонности. Клеопатра знает от Деллия и других, что ей предстоит включиться в своеобразную гонку за внимание Марка Антония. И решает устроить такой спектакль, который позже вознесет прозу Плутарха до красноречия Шекспира, а Шекспира заставит написать удивительные стихи. В историю вошло немало триумфальных появлений: деревянного коня в Трое; Христа в Иерусалиме; Бенджамина Франклина в Филадельфии; Генриха IV, Чарльза Линдберга, Шарля де Голля в Париже; Говарда Картера в гробнице Тутанхамона; группы Beatles на шоу Эда Салливана. Однако ни одно из них не сравнится с явлением Клеопатры Антонию по колориту. Неповторимые цвета, невообразимые ароматы, небесные