Оркестр, выпроставшийся через хвостовую турель — тромбон, корнет, сакс-тенор и туба, — заиграл переработанную в синкопе «Процессию» Генри Пёрселла к опере «Король Артур». Все встали. 75 человек экипажа, включая дежурных членов Генштаба, разобрались по порядку. Поигрывая руками и ногами, все представители были похожи на легкую тренировочную команду, готовую отметить двенадцатичасовой перелет из штата Делавер до поворота российского водного потока прямым ходом — на Юг.
Дуайт Солю Солюкс подозвал капитана Сверчкова к себе, и тут они слегка пошептались друг к другу на ухо. После этого Президент оттянул вниз рукава и штанины военно-полевого костюма:
«Дорогие друзья-союзники и командир сторожевика «Знаменатель» (The Common Denominator), мы очень рады прибыть в назначенный час к месту нашей встречи. Образ вашего маленького корабля за последнее время стал символом борьбы за осуществление политики ленд-лиза в ее южном варианте. Имена вашего юного экипажа стали известны благодаря публикациям в нашей прессе от берега до берега.
Героическая роль «Знаменателя» в ходе борьбы против попыток захвата крепости Зеленый Гай путем массированных атак с дирижаблей, некогда принадлежавших ВВС Муссолини, не говоря уже о тысячных атаках парашютистов и торпедистов, грандиозным образом воодушевила приближающиеся к Волге отряды наших тинейджеров. Конгресс на закрытом заседании поручил мне наградить эту вашу девятку орденами США, и я с огромной честью выполняю это задание!»
В этот момент джазовый квартет заиграл на полном пределе своих возможностей пьесу The Sixteen Tons, а также взыграл и Президент: части его тела пришли в движение, он извлекал из разных карманов девять разных комлектов правительственных наград. И всякий раз юнцы, подростки и юницы, получая награды, выкидывали коленца, прокручивались в па-де-де, и далее все пуще пускались и все резче подпрыгивали, и творили сальто и кульбиты, повороты колесом и делали стойку с обращенными к солнцу ногами.
Надо сказать, что весь собравшийся на платформе люд волей-неволей подражал юнцам и делал вид, что они все танцуют джиттербаг на корпоративной вечеринке правительственной администрации. Девушки из «Святой Коровы», то есть машинистки, стенографистки и радистки, кружились с высокими чинами, однако никто из них не достигал таких высот, которых достигли две сестренки Крутояровы, кружащие босиком среди младших офицеров и младших сержантов стаффа.
Затем из гидроплана вывезли столики на колесиках с утрамбованными составами пива и шампанского. Как это здорово — вот так раскрутиться без всякой помпы, без всякой огласки перед лицом большевистской комендатуры! Вперед, давай крути! В скором времени апофеозная встреча простых людей и начальников перерастет в спонтанную загибаловку простых ребят и начальников отделов! Сборище за островом 99 готово было преобразиться в гнездилище центровых коммуникаций и прямых направлений ленд-лиза, чтобы постепенно в районе Астрахани открыть южное крыло атлантических федераций.
Углубление Крыла и рост Флотилии зависели друг от друга; позднее мы расскажем, как это все выглядело, пока — преждевременно. К прибытию «Знаменателя» в зону огромной бухты Остров-99 там находилось не менее сотни больших транспортных и боевых судов, принадлежащих как краснознаменной КВФ, так и коммерческой Ганзе.
Крупные охотники прослеживали небо и воду. Канонерки меняли смены, облекали кумполы дежурных стальными касками, освободившихся отправляли на плавклубы. Главный калибр флотилии со стальными двуствольными башнями, которые могли поворачиваться на 360 градусов, по две на каждый борт, а всех этих «речных линкоров» в зоне № 99 числилось не менее полудюжины, увлекали очи идеальной воинской дисциплиной.
Корабли ленд-лиза разгружались и ждали команд под покровом камуфляжных тентов. Почти все они были экипированы зенитными установками, а стало быть, были укомплектованы кадровыми военморами, только в штатских куртках. Иные из плавединиц достигали главной базы на Острове-99, находясь в состоянии послевоенных столкновений. Часть бортов волокли за собой шлейфы дыма и беснование огоньков. Под прикрытием утесов они разгружались от раненых. Их заменяли пожарные бригады. На утесах и в маленьких бухточках после долгих переходов моряки устраивали маленькие пикнички. На трех большущих полуразвалившихся дебаркадерах устроены были так называемые плавклубы с государственными и частными мероприятиями отдыха.
В этот бесконечный июльский вечер в бухте президентствовало ажиотажное настроение. Среди многоступенчатой корабельной массы водрузилась величественная «Святая Корова» с открытыми люками, с опущенными трапами, окруженная посыльными и транспортными малыми средствами. Происходила многозначительная циркуляция, типичная для мощного центра великой страны. Неподалеку от этого центра стояли три военных гидроплана основного конвоя.
Едва мы вошли в базовую бухту и стали пробираться к основному причалу, как на раздвижной мачте Номера Один появился сигнал разноцветными флажками: «Привет героическому борту «Коммон Деноминэйтор»!» Мы все подбросили то, что у каждого из нас было на головах, — мичманки, береты, а те, у кого ничего не было на головах, просто махали пустыми, но веселыми руками и так прошли мимо к швартовым.
Мы выскочили на доски и почапали к дебаркадеру «Йошкар-Ола», где, по нашим сведениям, находились наши подружки из пресловутого пионерлагеря «Пустые Моркваши». Вдруг увидели на кормовой постройке целую толпу американцев, которые все курили массой, создавая над собой антикомариный дым. Им всем после драных, опустошенных российских просторов хотелось в кино.
Мы прислушались и поняли, что очередь стоит на кинофильм «Серенада Солнечной долины», тот самый, что мы еще во время войны смотрели. Когда Шраня в «Вузовце» крутил, мы к нему каждый по несколько раз ходили на всю эту американщину. Мы стали тогда толковать об этой «Серенаде» и так внедрились, что постепенно стали проходить насквозь через все действие. Собственно говоря, в этом фильме были две человеческие массы: одна одиночная в лице норвежской фигуристки на льду Сони Хени и другая более-менее массовая, а именно в составе биг-бенда под руководством Гленна Миллера в прозрачных очках, то есть в составе 30–35 фигур, — американский джаз, которому предстоит покорить мир.
Мы стали спорить о деталях. Вот, например, парни, на чем играет Гленн, если он вообще на чем-то играет? Кто-то говорит, что он ни на чем не играет, а если и играет, то на целом оркестре, то есть как дирижер. Нет, увы, не каждый тут прав в этом утверждении. Гленн задористо еще играет на тромбоне, вот в чем дело. Они встают разом четверо и играют на тромбонах, а потом Гленн играет несколько минут один.
