Этот мир не встречает одобрения во французском обществе. Вобан считает его еще более позорным, чем мир, заключенный в 1559 году в Като-Камбрези между Генрихом II и Филиппом II Испанским, по которому Франция лишилась Савойи и Пьемонта. Мадам де Ментенон, ярая пацифистка, считает позорным возвращать то, что стоило таких усилий и ради чего было пролито столько крови.
Причина столь несоразмерных с ситуацией уступок, возможно, заключается в том, что Людовик хотел сохранить все силы Франции для решения вопроса об испанском наследстве. После тридцати лет ожидания и предположений относительно здоровья Карла II состояние его настолько ухудшилось, что настал момент, когда каждый лишний день его жизни одним представлялся чудом, а другим — проклятием. Раздел его огромного наследства был делом первейшей важности для европейских держав и в первую очередь для Франции.
Карл II Испанский умер 1 ноября 1700 года. Понадобилось 30 лет, чтобы давно ожидаемое свершилось. Волнение, вызванное его кончиной, было соразмерно оставленному им наследству.
Месяцем раньше, 2 октября, он подписал последнее завещание, коим назначал герцога Анжуйского своим единственным наследником. Внуку Людовика XIV, второму сыну Великого дофина было 17 лет. Все были повергнуты в изумление.
Карл II ненавидел Францию, своего исконного врага, Бурбонов вообще и Людовика XIV в частности.
Никогда еще никакое наследство не ожидалось с таким нетерпением, ибо оно было огромно и от урегулирования вопроса о наследовании зависело равновесие сил в Европе. Через 150 лет после Карла V солнце по-прежнему никогда не заходило над владениями короля Испании. Наследство его затрагивало интересы всего континента, так что заранее возникали проекты договоров о его разделе в соответствии с возможными потрясениями, ожидавшими в ближайшем будущем Европу.
Все большие европейские государства хотели быть участниками раздела достояния, огромность которого исключала передачу его во владение какому-то одному из них; с этим были согласны даже наиболее алчные. Самые гармоничные комбинации рождались в тиши кабинетов и, время от времени вылетая оттуда, вызывали зависть и тревогу в сердцах государей, обманутых в своих ожиданиях.
Даже после Рисвика Франция оставалась самым большим из этих государств, а Людовика XIV по-прежнему обвиняли в стремлении к всемирной монархии. Как распорядится он этим чудовищным даром?
Роковая депеша прибывает в Фонтенбло во вторник утром 9 ноября. Король отменяет назначенную на этот день охоту и собирает Большой совет в три часа дня у мадам де Ментенон.
Первым взял слово Торси. Что он говорил? Об этом и сейчас еще спорят. Неизвестно, высказался ли он в пользу последнего договора о разделе или посоветовал принять завещание. Этот третий и последний договор был подписан восемью месяцами ранее, в марте, вместе с Англией и Голландией; а первый договор — 32 года назад, 19 января 1668 года, с императором Германии Леопольдом I…
Великий дофин горячо поддерживает принятие завещания, заявляя, что счастлив уступить сыну свои унаследованные им от матери права на Испанию. Герцог де Бовилье выступает за договор о разделе, так как принятие завещания приведет к войне, а война погубит Францию. Поншартрен склоняется к принятию завещания. В случае войны у Франции хватит сил защитить Испанию, и потом, не лучше ли вести войну за большое наследство, чем за его часть? Людовик закрывает обсуждение. Он должен подумать.
На следующий день, 10 ноября, приходит известие, что и испанский народ, и дворянство желают согласия французского короля. И на сей раз полученные сведения точны.
Собравшийся вечером совет единогласно принимает завещание. 16 ноября в Версале Людовик сообщает послу Испании в присутствии герцога Анжуйского: «Вы можете приветствовать его как своего короля». А затем, обратившись к придворным, он заявляет: «Господа, вот король Испании; его происхождение призывает его к этой короне; все испанцы пожелали иметь его своим королем и тотчас же меня об этом попросили, а я с удовольствием исполнил их просьбу; такова была воля Всевышнего». «Отныне нет больше Пиренеев», — провозглашает посол Испании. 5 декабря бывший герцог Анжуйский, теперь Филипп V Испанский, выезжает в Мадрид. Накануне он проливает потоки слез, прощаясь со своим дедом, который тоже плачет.
Людовик XIV вручил ему наставление из тридцати трех пунктов, поражающих, за исключением последнего, своей банальностью.
Так, пункт первый гласит: «Не пренебрегайте ни одной из ваших обязанностей, особенно по отношению к Богу». Или пункт шестой: «Любите вашу супругу, живите с ней в согласии, молите Господа послать вам ту, что подойдет вам…»; пункт седьмой: «Любите испанцев и всех ваших подданных во всех ваших владениях»; пункт восьмой: «Заботьтесь о счастье ваших подданных»; пункт восемнадцатый: «Со всеми обращайтесь любезно, никогда и никому не говорите ничего обидного…»
Лишь в последнем пункте звучит истинный голос «короля-солнце»: «И последний, самый важный совет: не позволяйте никому управлять вами; всегда оставайтесь господином; никого не делайте фаворитом и обходитесь без первого министра».
Еще неясно, начнется ли война. Сам Вильгельм III, извечный враг Людовика, сообщает своему союзнику Гейнзиусу, что и пальцем не пошевелит, чтобы защищать договор о разделе, который они оба подписали: «Подписав договор для того чтобы избежать войны, я не собираюсь воевать ради исполнения этого договора». Один лишь император Священной Римской империи приходит в ярость. «Это вопрос чести!» — провозглашает он. Он созывает всех своих союзников, то есть большую часть немецких князей, среди которых курфюрсты Пфальцский, Ганноверский и Бранденбургский, по решению собрания немецких князей ставший королем Пруссии.
Но если Гейнзиус и Вильгельм III договорились забыть про договор о разделе, то согласие Людовика принять наследство их удивляет; они решают действовать. Однако, будучи настроены миролюбиво, они не хотят торопить события. Английские тори и голландские республиканцы, напротив, призывают их признать Филиппа V. 16 ноября 1700 года Вильгельм пишет Гейнзиусу по поводу своих подданных: «С этим народом мне не остается ничего другого, как вести с ним игру, осторожно и незаметно для него вовлекая его в войну».
А Людовик, как обычно, своими поспешными действиями подталкивает потенциальных противников к мобилизации сил для противодействия ему. 1 февраля 1701 года парижский парламент по его распоряжению регистрирует королевские грамоты, сохраняющие за новым королем Испании право наследовать корону Франции. Вильгельм пользуется этим, чтобы внушить тревогу противникам Людовика, ибо, предупреждает он, тот, кто будет владеть одновременно коронами Франции и Испании, сможет подчинить Европу своему произволу.
