Обращение к Аденауэру, по мнению Бен-Гуриона, только вызовет его неудовольствие, еще более обострит отношения между двумя странами и никакого выигрыша Израиль от всего этого не получит. У Бен-Гуриона были и другие соображения на этот счет. Он стремился создать в Израиле концепцию «новой Германии», указывая на то, что Германия старается не только искупить все свои грехи, но и стать надежным союзником Израиля. И это обстоятельство может в будущем сыграть решающую роль.
Израиль не может остаться в стороне от исторического процесса и позволить прошлому стать на пути к будущему страны.
Германия выплатила Израилю многие миллионы долларов в качестве репараций. Кроме того, секретно снабжала его ультрасовременным оружием по ценам, составляющим всего десять процентов рыночной стоимости, а другими, тоже существенными, военными материалами, вообще бесплатно.
Спор между Бен-Гурионом и Харелом продолжался, собственно, уже семь месяцев, с тех самых пор, как, стало известно о египетских ракетах. Положение обострилось еще более в связи с ошибками, допущенными в этом вопросе Харелом.
Меир Амит занял к этому времени совершенно непримиримую позицию. Его не воодушевляли сообщения Вольфганга Лоца. Амит и раньше относился скептически к возможностям египтян вредить Израилю. Теперь он уже решительно в это не верил. Он считал, что у египтян нет реальной перспективы создать атомную бомбу. Результаты их деятельности, по его мнению, не могли быть сколько-нибудь значительными.
К великому огорчению Харела, Бен-Гурион согласился с оценками Амита. Харел это расценил так: премьер-министр рискует безопасностью страны ради сохранения дружеских отношений с Германией. Это было тяжкое обвинение, особенно если принять во внимание, что оно было выдвинуто против человека, который в течение многих лет поддерживал Исера во всем и был его постоянным заступником.
Теперь оба стали задумываться над тем, смогут ли они и дальше продолжать совместную работу.
Но что же делать с Иосифом Бен-Галом?
Бен-Гурион поручил Харелу созвать издателей крупных газет с тем, чтобы, мобилизовав общественное мнение в стране и за границей, добиться его освобождения. При этом Бен-Гурион просил его не настаивать на опасности для Израиля египетских программ по созданию ракет. Исер Харел этим, однако, пренебрег. На следующий же день, на встрече с издателями он рассказал о том, что сообщил Джоклик о работе, которую он лично в Египте проделал. Харел далее оказал содействие редакциям трех газет, которые отправили в Европу своих самых способных репортеров, чтобы те имели возможность проверить, чем занимались фирмы, названия которых он им дал, и убедиться в том, что через них Египет покупает расщепляющиеся и радиоактивные материалы.
Пресса в Израиле и раньше нагнетала напряженность. Теперь публикации стали носить уже истерический характер. В печати стали появляться совершенно необыкновенные истории. Иногда это был просто плод воображения авторов публикаций или их друзей из Мосада. Насмерть перепуганная публика узнала, что самые одаренные специалисты из нацистской Германии в настоящий момент работают над разнообразными видами оружия — биологическим, химическим и ядерным — с целью обрушить все это на Израиль. На страницах газет появились фантастические истории о смертоносных лучах и микробах, а также о необыкновенных приборах, против которых у Израиля нет защиты.
«Ну что это за цели? Зачем же Египту мелочиться? — не удержался от ехидного замечания по поводу развязанной прессой кампании запугивания Амит. — Египет не только Израиль собирается уничтожить, но и всем миром завладеть».
Кампания в прессе и Кнессете уже четко была направлена против Бен-Гуриона. Премьер-министр между тем продолжал отдыхать, предполагая, что его присутствие в Тель-Авиве может лишь еще больше разжечь страсти.
Не нашлось в стране ни одного человека, который бы мог образумить спорящих. 23 марта министр иностранных дел в правительстве Бен-Гуриона — Голда Меир — выступила в прессе с заявлением: «Деятельность немецких ученых и экспертов в Египте, разрабатывающих для него оружие, которое предполагается использовать для уничтожения Израиля, представляет серьезную угрозу существованию нашей страны. Если эта преступная деятельность будет продолжаться, немецкий народ должен за это нести ответственность. Германское правительство обязано запретить своим гражданам развивать подобную активность и не разрешать им продолжать службу в Египте».
Это было уже слишком.
24 марта 1963 г., через девять дней после объявления об аресте Бен-Гала, Бен-Гурион вернулся домой с тем, чтобы взять в свои руки контроль над обществом, в котором царил разброд и создались немыслимые политические осложнения. Партия Бен-Гуриона раскололась. Оппозиция и пресса винили его во всем, а секретная служба полностью вышла из повиновения.
Бен-Гурион прежде всего вызвал Исера Харела. Встреча в его гостиной напоминала столкновение двух разъяренных быков.
У Давида Бен-Гуриона было ощущение, что его предали. Его положение пошатнулось еще раньше, в связи с «делом Лавона», которое все еще продолжало кровоточить. И вот теперь возник новый кризис, и где? — в организации разведки!
Столкновения на этой почве носили отчетливо политический характер, и Бен-Гурион считал Исера Харела за это ответственным. Политике Бен-Гуриона, который делал ставку на Германию, был нанесен сокрушительный удар.
Оппозиционным партиям наконец удалось объединить общественное мнение, которое не было информировано о точке зрения Военной разведки, вокруг лозунгов, провоцирующих новую вспышку ненависти к Германии, которая все еще и так была жива. Легко было допустить, что народ, повинный в уничтожении шести миллионов европейских евреев, способен вновь отстраивать печи, чтобы сжечь оставшихся в живых.
Во время встречи с Харелом Бен-Гурион был больше всего взволнован позицией прессы. Именно в прессе были искажены его собственные высказывания и грубо преувеличена опасность, которую представляли собой немецкие ученые. Нельзя было не заметить, что журналисты получали свою информацию из центральных правительственных источников. Харел и не пытался скрывать, что он ответственен за материалы, получаемые прессой (правда, не за самые зловредные). Он нес ответственность и за командировку в Европу трех журналистов, которые должны были ознакомиться с деятельностью египетских миссий, и посылать в Израиль устрашающие корреспонденции.
Перейдя в наступление, Харел разразился обвинениями в адрес прекраснодушных, преуменьшавших военные возможности Египта. Особенно это касалось работников Военной разведки и ее оценки завода «333» в Гелиополисе.
Бен-Гурион в свою очередь с возмущением осудил деятельность Мосада в Швейцарии и других странах по отношению к немецким ученым. Он подчеркнул, что, если даже подозрения Харела справедливы, Израиль тем более будет нуждаться в поддержке мировой общественности.
Бен-Гурион продолжал настаивать на правильности своей политики по отношению к Германии и на роли, которую она сможет в будущем играть в истории Израиля.
Западная Германия стала вновь и в экономическом, и в политическом смысле ведущей страной, если не в мире, то в Европе во всяком случае. Нельзя игнорировать этот факт. Премьер-министр указал на то, что в настоящее время отношения между двумя странами развиваются нормально. Во время своего недавнего визита в Израиль глава Бундестага Герстенмайер обещал использовать все свое влияние в деле установления полноценных дипломатических отношений между Германией и Израилем. Этим обещаниям Бен-Гурион придавал большое значение. Харел же все эти соображения отмел. По данным Харела, Герстенмайер решительно противится установлению нормальных отношений между двумя странами и собирается действовать в соответствии с этими взглядами.
«Если вы действительно так думаете, — возразил на это Бен-Гурион Харелу, — то я вынужден вам заявить, что не доверяю источнику вашей информации и, само собой, считаю ее неверной».
Бен-Гурион на этом разговор закончил, но тут же предупредил Харела, что намерен просить Комитет по обороне и иностранным делам назначить заседание с тем, чтобы иметь возможность разъяснить Кнессету и всей стране, что действительно происходит в Египте и какую роль играют там немецкие ученые.
Более того, он не собирается оставить без внимания и вопрос о том, как определенные силы в стране использовали сложившуюся ситуацию в своих политических целях.
У Исера Харела не было выхода — он подал в отставку.
Бен-Гурион отдавал себе отчет в том, что, как только станет известно об отставке Харела, поводом к которой послужили его расхождения с премьер-министром в оценке деятельности немецких ученых в Египте, его правительство падет. Потому Бен-Гурион о ставку Харела не принял.
