Часам к 23-м мы вправо от себя услышали пулеметные очереди, а затем сильный хлопок, и все побережье осветилось заревом огня. Оказывается, это немцы-автоматчики подошли к трем резервуарам, которые стояли на берегу с горючим для заправки пароходов, и подожгли их.
Причем мы, спрятавшись за скалы, видели в 50 шагах немецких автоматчиков, которые шли по берегу и изредка стреляли, переговариваясь между собой. Они прошли над нами. По берегу (низом) они, вероятно, все же боялись идти, так как нарвались бы на наших, которые, кстати сказать, были безоружные.
Таким образом, в довершение неприятностей, мы еще оказались и в тылу у немцев. Так мы сидели всю ночь. К рассвету резервуары выгорели, и освещение прекратилось. Видимо, с Таманского полуострова наблюдали и послали вновь катер, который благополучно пристал к берегу. Немцы, видно, утром еще спали.
Мы погрузились и поплыли на косу Чушку. Там я вздохнул уже свободнее. От немцев ушли.
Коса Чушка длиной до 7 километров была запружена бойцами и ранеными, кто успел переправиться. Многие лежали, а другие двигались на остров.
Картина, правда, и смешная, и трогательная. Смешная, потому что многие шли в гимнастерках, но без брюк, в кальсонах или трусах, чтобы легче было плыть. Оружия ни у кого не было.
Пройдя километра четыре, я увидел своих пограничников, которые закончили в ночь переправу, и подразделения с автоматами и винтовками стояли. Я подошел. Мне доложил полковник Серебряков, что «ваше приказание выполнено, вверенные вам части переправились, выполнив свою задачу».
Я спросил о потерях. Оказалось, что из 800 человек, бывших в полках, осталось по 130–150 человек. Остальные погибли. Спрашиваю: что ждете, идите на сборный пункт в г. Темрюк.
Серебряков повеселел, крикнул командира полков ко мне, а потом и говорит: «Вон там стоит генерал, который приказал мне сдать все автоматы и винтовки по приказанию Мехлиса. Штаб фронта будет доносить в Ставку, сколько вышло бойцов с оружием». Я-то видел, сколько. Единицы, а ему надо отчитаться.
Я решил <представить>, что будет, когда головной полк пойдет. Серебряков отдал приказание: «Шагом марш!» В это время к нему подошел генерал и что-то начал говорить. Серебряков кивнул в мою сторону.
Тогда генерал подходит и говорит: «По приказанию товарища Мехлиса оружие должно быть сдано». Я ему отвечаю: «Передайте Мехлису, что надо оружие собирать на той стороне пролива и заставить тех, кто бросил его, а те, кто сражались и вышли с оружием, они его не сдадут».
Подразделения пограничников уже пошли. Генерал еще пыжился, что он так и доложит тов. Мехлису. Я ему подтвердил, что пусть обязательно передаст мои слова. Он растерянно отошел в сторону.
Пока все это происходило, солнце уже поднялось, было часов 7–8 утра. Немец, видимо, проснулся, и стали рваться снаряды — недолеты и перелеты. Коса Чушка местами была шириной всего 200–300 метров. При выходе с косы стояла телефонная каменная будка Индо-Европейской линии. До войны какая-то компания организовала вокруг земного шара телефонную линию. По нашей территории в Крыму такая линия была. Во время войны ее использовали в наших целях. Я созвонился с Темрюком и попросил на Чушку выслать машину, так как до Темрюка было не менее 70–80 километров.
Как только повесил трубку, раздался страшный взрыв. Вылетели все стекла, вырвало входную дверь, и я услышал стоны и крики. Выскочив на улицу, я увидел громадную воронку от разрыва снаряда, убитых бойцов и стоны раненых…
Мы с Гришей Каранадзе двинулись разыскивать «штаб фронта». В поле на ровном месте я увидел прохаживающегося бойца с винтовкой. Пошли туда.
Когда подошли, то увидели врытые в землю ступеньки. Солдат пытался остановить меня. Когда вошли в землянку, то увидели там сидящих за столом с водкой Козлова, Мехлиса и начальника особого отдела фронта Белянова.
Когда увидел нас Мехлис, то запел: «Тра-та-та, немцам нос натянули». Я вижу, что он пьяный. Говорю: «В чем нос натянули?» Он отвечает, что они хотели нас захватить с войсками, но не вышло.
Я хотел сказать ему, что кому такая дрянь, как ты, нужен. Но сдержался и сказал: «Придется вам отвечать перед партией за допущенные безобразия, за тысячи убитых, десятки тысяч брошенных немцам в плен и за раненых. За новую технику, оставленную врагу».
На последнюю фразу Мехлис огрызнулся и говорит: «„Катюши“ мы вывезли». Я разозлился и говорю ему: «Выйди на косу Чушку и посмотри, как они там стоят, и не ври». Мехлис замолчал, а затем налил два стакана водки и предложил нам. Я отвернулся, и мы вышли.
На этом закончилась трагическая эпопея Крымского фронта, на котором, по заявлению Мехлиса, было 120 тысяч бойцов[115].
Через пару дней я получил указание Ставки обеспечить отправку в Москву самолетом Мехлиса и Козлова. Там их разжаловали, хотели судить, но затем опять их использовали[116].
После неприятностей в Крыму вернулся на несколько дней в Москву. Был уже конец мая месяца. Здесь обстановка переменная.
Разгром немцев под Москвой зимой 1941/1942 года радует всех, но вместе с этим немцы резко рванули на юге. Занятие Крыма, движение в сторону Краснодара, занятие Ростова и движение к Сталинграду — все это действовало удручающе.
Правда, многие мои «друзья-приятели» прекрасно себя чувствуют, сидя в Москве, жизнь идет у них нормально, из Куйбышева вернулись с победой, ездят на дачи, приезжают на работу в 11–12 утра.
Многие делают вид, что обеспечивают фронт, а чем — неизвестно. Встречают меня и делают вид, что завидуют мне, что я нахожусь в «пекле» войны. А сам я думаю, что многие довольны, что их не посылают. Ну да пусть это будет на совести у них.
Особенно меня поразило, что многие из этих товарищей уже за год войны получили по два ордена. Спрашиваю — за что, говорят — за обеспечение выпуска боеприпасов, другие — за артиллерию, а фактически один мне сказал: «Составляли списки, вписали себя на награду и в списке остались до самого конца, т. е. пока выдали орден». Здорово. Некоторые даже умудрились получить монгольские ордена.
Я спросил одного особиста, работающею в Москве, как получилось, он говорит: «В Перхушково (30 км от Москвы) стоял штаб Западного фронта. Приехал туда Чой-бол-сан* (правильно: Чойбалсан. — Прим. ред.) и раздавал ордена, я тоже встал в очередь и получил». Ну ладно, меня это не касается.
За время моего отсутствия новостей накопилось много. 26 мая был заключен договор о союзе между СССР и Англией о войне против фашистской Германии, a 11 июня — такой же договор с США. Это уже хорошо. Теперь вместе воевать будут с Германией еще две больших страны. Посмотрим, во что это выльется. До сих пор Англия и США, скорей всего, можно назвать, условно воевали.
