Ознакомительная версия.
Но Раневскую не утвердили. Сколько раз ни обращался Эйзенштейн в госкомитет, сколько ни спорил с Большаковым, тот был непреклонен — в фильме будут крупные планы, без них не обойтись, а в таком фильме семитские черты Раневской просто недопустимы! Отснятые пробы только подлили масла в огонь: Большаков и слушать не хотел о Раневской в роли тетки русского царя.
Эйзенштейн сдался. На роль тетки Ивана Грозного была приглашена Серафима Бирман, кстати, молдаванка по национальности.
Начались съемки. И Эйзенштейн вскоре понял, что такая тетка царя ему не нужна. У Бирман никак не получалось создать тот образ, который был нужен Эйзенштейну. Сколько ни бился он с актрисой, она оставалась в фильме не теткой — своенравной, умной, сведущей, а тетушкой — недалекой, приземленной. Как сама потом признавалась Бирман, играя свою роль, вживаясь в образ, она чувствовала себя такой женщиной, у которой есть погреб, где стоит бочка с кислой капустой, кадка с огурцами, рыжики соленые в кадушках… Эйзенштейн уговаривал, ругался, требовал от Бирман избавиться от этой ненужной хозяйственности в голове актрисы, но…
В конце концов он не выдержал. Уже было отснято немало дублей с теткой, но он решается на рискованный шаг. И Фаина Раневская получает срочную телеграмму: «Прошу срочно вылететь для съемок в Грозном».
На что рассчитывал режиссер? Думается, он был настолько уверен в мастерстве Фаины Раневской, что, посмотрев готовый фильм, Сталин (а он был, по сути, главным заказчиком, сценарий фильма утверждался лично им) одобрил бы игру Раневской, и госкомитет во главе с Большаковым кусал бы локти.
Эйзенштейн ожидал в Грозном Раневскую…
Фаина Георгиевна получила телеграмму.
Хотела ли она сниматься в этом фильме? Безусловно. Но…
В это время, вот именно в это время заболела Павла Леонтьевна Вульф, ее друг и учитель. Раневская не смогла бы ни при каких обстоятельствах оставить этого самого близкого ей человека в такой момент. И она не поехала в Грозный. И ничего не ответила Эйзенштейну. Осталась в квартире вместе с больной своей подругой.
Ничего она не сказала и Павле Вульф. Только спустя много времени Павла Леонтьевна узнала о телеграмме Эйзенштейна.
У Раневской в ее архиве остались фотографии с проб на роль тетки Ивана Грозного. Она никому их практически не показывала — это было больно для нее. Она любила Эйзенштейна, но она любила и Павлу Вульф. И пожертвовать одной любовью во имя другой она не смогла.
Как истинно любящая.
Пазл 7. «Madame Собакевич»
Почти 70 лет радио в доме каждого советского человека было обязательным атрибутом. Хотел ты этого или не хотел — радио проводилось и абонентская плата платилась. Для Фаины Раневской радио было источником смеха, сарказма, раздражения…
Эта актриса не терпела искусственности ни в чем. Ее могли забавлять пафосные, шаблонные слова в рецензиях на спектакли, но только забавлять, ведь за этой строчкой стоял конкретный недоученный журналист. Это можно было простить и понять. А вот радио… Ведущие программ каждое утро начинали сыпать такими фразами, что Раневская специально записывала их в отдельный альбом с пометкой «Радиомаразмы». Напыщенность, искусственность, незнание смысла слов и их применение не к месту и времени, создание сложных для понимания фраз там, где можно было бы обойтись простым языком — и все это из уст ведущих, масса такого — в названиях программ. И это — государственное радиовещание!
Свое отношение к этой безграмотной словесной беллетристике Раневская не один раз высказывала своему другу, журналисту Глебу Скороходову. И он, заглянув в список собранных Раневской «шедевров», подсобрав еще и от себя массу услышанных красивостей, написал однажды в «Крокодиле» острую сатирическую статью на эту тему. Раневская в это время находилась вне Москвы, ей прислали журнал со статьей. Она прочла, долго смеялась, довольная, а потом написала Скороходову ответ. Выдержки из этого письма нужно привести дословно. Оно заслуживает того.
«Статья Ваша снисходительна. Вы об этом безобразии, которое претендует на остроумие, пишете мягко и деликатно (очевидно, иначе нельзя). С этими „добрыми утрами“ надо бороться, как с клопами, тут нужен дуст. Умиляющуюся девицу и авторов надо бить по черепу тяжелым утюгом, но это недозволенный прием, к великому моему огорчению. Все эти радиобарышни, которые смеются счастливым детским смехом, порождают миллионы идиотов, а это уже народное бедствие. В общем, всех создателей „Веселых спутников“ — под суд! „С добрым утром“ — туда же, „В субботу вечером“ — коленом под зад! „Хорошее настроение“ — на лесозаготовки, где они бы встретились (бы!) с руководством Театра им. Моссовета и его главарем — маразмистом-затейником Завадским.
Мне уже давно хочется загримироваться пуделем, лечь под кровать и хватать за икры всех знакомых.
Обнимаю. Ваша madame Собакевич, бывшая Раневская».
Не очень часто, но Раневская отдыхала в санаториях. Она не особенно любила там бывать — далеко не всегда попадались соседи, с которыми бы можно было проводить время себе в удовольствие.
Было лето, Фаина Георгиевна отдыхала в Санатории имени Герцена. Так получилось, что, по ее выражению, не было ни одной живой души, с которой можно было бы поговорить. Раневская долго гуляла по дивному сосновому бору, который в то время был не тронут, просто дышала всей грудью, радуясь этому времени беззаботности.
Но так она была устроена — долго тянуться ее безделье не могло. Душа жаждала действия. И вскоре внимание Раневской привлекла тощая сука с огромным отвислым животом, которая робко бродила вокруг санатория в поисках съестного, иногда крадучись подбиралась к кухне.
Надо ли говорить, что уже на следующий день Раневская отправилась на прогулку с косточками, хлебом и выпрошенной у поваров вчерашней котлетой. Они подружились — беременная собака и народная актриса. Доверие у суки Фаина Георгиевна завоевала сразу же: собаки очень тонко чувствуют искренность людей. Сука стала заходить на территорию санатория, вела себя очень скромно, не лаяла напрасно, ночевать устраивалась под окнами комнаты Раневской.
Раневская, реально оценив положение собаки, которая должна была вот-вот ощениться, бросилась хлопотать. Она нашла рабочего, упросила его (не за бесплатно, конечно) сделать для собаки хоть какое-то подобие будки. Потом оправилась в военный городок поблизости — в магазин. Там купила махровую добротную простыню и ею устлала жилище для собаки. Что ж, сука приняла подарки от своей попечительницы и через день в своем новом жилище разродилась щенками.
Ознакомительная версия.
