Перелистал кучу книг, чтобы найти нужный отрывок, но не нашел его. Все время жду барабана и перестрелки (они поклялись сопротивляться, и правы) — ничего еще не слышно, только дождь плещет и ветер завывает по временам. Не хочу ложиться в постель, терпеть не могу, когда меня будят; лучше подожду начала столкновения, если оно будет.
Поправил огонь — достал оружие и несколько книг, которые буду перелистывать. Я мало осведомлен о их численности, но полагаю, что карбонарии достаточно сильны, чтобы бороться против войск даже здесь. С двадцатью людьми можно защищать этот дом в течение двадцати четырех часов против того количества войск, которое можно собрать в этом месте в течение такого же срока; а за это время весть может распространиться по стране, и начнется восстание, если вообще оно начнется когда-нибудь, в чем я несколько сомневаюсь. Пока я могу заняться чем-нибудь или почитать, так как я совершенно один.
8 января 1821 года, понедельник.
Встал и нашел у себя графа П. Гвиччиоли. Отослал прислугу. Он сообщил мне из достоверных источников, что правительство не отдавало приказа об арестах; ожидаемое в Форли нападение санфедистов (так называются противники карбонариев) не состоялось, и пока существуют только опасения. Он попросил у меня лучшего оружия; я дал ему. Мы условились, что в случае схватки либералы соберутся здесь (у меня); для этой цели он передал пароль Винченцо Гамба и другим вождям. Он сам со своим отцом отправился в лес на охоту; но Винченцо Гамба придет ко мне, а Пьетро Гамба будет послан гонец в случае опасности. Обсуждали план действия. Они должны захватить… однако, это не существенно.
Я советовал им атаковать одновременно, но в разных местах и отдельными отрядами, чтобы разбить внимание противника, потому что в правильном бою регулярные войска, при всей своей малочисленности, легко сумеют справиться с гораздо большим числом необученных повстанцев — если только им не придется разбиться на небольшие группы и отражать нападение одновременно с разных сторон. Предложил им собраться здесь, если захотят. Это прочный пост — улица узкая, вся под обстрелом из дома, и прочные стены…
…Интересно, как эти итальянцы будут вести себя в настоящем бою. Иногда мне кажется, что с ними повторится история ирландца, которому кто-то продал кривое ружье; он мог стрелять только «из-за угла»; во всяком случае такого рода стрельбой ограничиваются их последние подвиги. И все же есть материал в этих людях и благородная энергия, если только хорошо направить ее. Но кто может направить их? Все равно… Такие времена порождают героев. Затруднения — бродило для великих умов, а Свобода — мать тех немногих добродетелей, которые достались на долю человечества.
Вторник, 9 января 1821 года.
….Смена столетий меняет все — время — язык — землю — границы моря — звезды небес, все «вокруг, вверху и внизу» человека; только он сам остается тем, чем он всегда был и будет — несчастным негодяем. Бесконечное разнообразие жизней ведет только к смерти; а бесконечные желания ведут к одному разочарованию…
…В восемь я вышел — узнал несколько новостей. Говорят, что король Неаполитанский сообщил союзным державам (так теперь называют этих коронованных негодяев), что его конституция была вынужденной и т. д., и т. д. и что скоро должны выступить. Австрийские варвары опять переведены на военное жалование. Пусть они являются «как жертвы к алтарю», эти адские псы! Остается надежда увидеть их кости сложенными, как кости людей-псов в Морате в Швейцарии, где я был.
Слушал музыку. В 9 обычные гости — новости, война или слухи о войне. Совещался с Пьетро Гамба и т. д., и т. д. Они намерены здесь устроить восстание и хотели оказать мне честь приглашением присоединиться. Я не отступлюсь, хотя не считаю их достаточно мужественными и сильными, чтобы из этого что-нибудь вышло. Но вперед! — теперь время действовать: что значит свое «я», если хотя бы одна искра того, что достойно прошлого, может быть передана не угасшей для будущих времен? Это не один человек, не миллионы, это дух свободы, который надо распространить волны одна за другой разбиваются о берег, но тем не менее побеждает океан. Он поглощает Армаду, — разрушает скалы и, если верить нептунианцам, он не только разрушил; но и построил целый мир. Таким же образом, каковы бы ни были жертвы отдельных лиц, великая цель соберет силы, сметет все шероховатости и оплодотворит землю, годную для обработки (ибо морские травы тоже удобрение). Эгоистический расчет никогда не должен приниматься во внимание в таких случаях.; и в данный момент он для меня не существует. Я никогда не умел вычислять шансы, и теперь не собираюсь этим заниматься.
11 января 1821 года.
А. пишет мне, что папа, герцог Тосканский и король Сардинский тоже были позваны на конгресс; но папа будет представлен своим послом; таким образом интересы миллионов находятся в руках двух десятков дураков, собравшихся в каком-то Лейбахе!
Мне кажется, я сожалел бы даже, что мои личные дела идут хорошо, в то время как целые нации в опасности. Если бы положение человечества (особенно угнетенных итальянцев) могло быть улучшено этим, я бы охотно пожертвовал своими «личными делишками». Дай нам, боже, лучшие времена или побольше философского отношения к событиям!
13 января 1821 года.
…Обедал. Пришли новости — державы хотят бороться с народами. Весть эта, кажется, достоверна — пусть так — в конце концов они будут побеждены. Времена королей быстро приходят к концу. Кровь будет литься, как вода, и слезы, как туман; но в конце концов победят народы. Я не доживу, чтобы увидеть это, но я это предвижу…
23 января 1821 года.
…Прекрасный день. Читал — ездил верхом — стрелял из пистолета и возвратился. Обедал — читал. В восемь вышел — сделал обычный визит. Слышал разговоры только о «войне» — попрежнему, общий крик — «они приближаются». У карбонариев, кажет ся, нет никакого плана; не решено ничего — как, когда и каким образом выступить. Значит, они никогда не приведут в исполнение своего проекта, который откладывали так часто и ни разу не пытались привести в исполнение…
24 января 1821 года.
Возвратился домой — встретил на Корсо несколько масок — «да здравствует веселье!» Немцы у По, варвары у ворот, их хозяева совещаются в Лейбахе. И что же они танцуют и поют, «может быть завтра они умрут. Кто может сказать, что арлекины неправы?»
….Если они соберутся — «что подлежит сомнению» — они не наберут и тысячи человек. Причина та, что простой народ не заинтересован, — только высший и средний класс. Я хотел бы, чтобы крестьяне примкнули; это прекрасная дикая порода двуногих леопардов. Но болонцы не хотят, а романьольцы без них не могут. А если они попытаются — что тогда? Они попытаются, большего человек не может сделать — но если бы только он захотел попытаться изо всех сил, можно было бы сделать многое.
