Годы между тем брали свое: в сентябре 1960 года Аксель Иванович был «уволен из Вооруженных сил с оставлением в группе генеральных инспекторов при министре обороны СССР»[236] («райской группе», как тогда называли эту группу). В 1963 году ему присваивают звание Героя Социалистического Труда. За постоянный, без передышек, труд — в течение всей жизни академика-адмирала.
«Массовая радиобиблиотека»
Большое внимание Аксель Иванович уделял пропаганде знаний по радиотехнике в массах, в первую очередь — в массах радиолюбительских. Он являлся инициатором создания «Массовой радиобиблиотеки» — издательства, выпускающего книги радиолюбительского профиля. «Массовая радиобиблиотека» начала функционировать в 1947 году. В разные годы она входила в состав Госэнергоиздата, издательств «Энергия», «Радио и связь».
Аксель Иванович возглавлял редакционную коллегию «Массовой радиобиблиотеки» до самой своей кончины. Он ввел в ее состав, обычно включавший 12–15 авторитетных в области радиотехники специалистов, А. Д. Батракова[237], одного из своих преемников по руководству «сто восьмым», и ученого секретаря «сто восьмого» И. С. Джигита, специалиста по телевидению, активно помогавших ему в редакторской работе. В разное время в состав редколлегии «Массовой радиобиблиотеки» входили Е. Н. Геништа, Н. И. Чистяков, И. П. Жеребцов, В. И. Шамшур, Э. Т. Кренкель и другие известные в среде радиолюбителей лица.
Ежегодно выходило от двадцати пяти до тридцати пяти книг по разным направлениям радиолюбительской техники. Среди авторов были и сотрудники «сто восьмого», хотя по роду работы они, конечно, являлись профессионалами, а не «любителями», — например, В. И. Бутенко[238] в 1974 году издал книгу «Комбинированный измерительный прибор» (вып. 847).
Путь в вечность
Попавшее в печать сообщение о том, что Аксель Иванович Берг скончался 2 июля 1979 года[239], конечно, ошибочно: растиражированная двухтысячным тиражом ошибка или опечатка. Аксель Иванович умер в ночь с 8 на 9 июля 1979 года в палате больницы на улице Грановского. Случилось это после полуночи, в первом часу ночи, так что можно считать — 9 июля. 8 июля, во второй половине дня, Акселя Ивановича навестила жена, Раиса Павловна. Положение угрожающим не казалось: Аксель Иванович немного покушал домашней снеди, поговорил о семейных делах, попросил почитать ему книгу (книга была про Айседору Дункан). Дежурная медсестра сделала ему на ночь положенный «сердечный» укол и села у монитора. Вдруг после полуночи она увидела, что пошла «прямая линия» — на языке медработников это сигнал, указывающий на остановку сердца больного. Дальше — морг Кунцевской больницы…
Надо сказать, что в последние годы Аксель Иванович болел часто: его бойцовский, гладиаторский дух (он оставался таким) уже стал входить в противоречие со слабостью плоти, и капельница становилась его частым спутником — более частым, чем лист с расчетными формулами. Годы… Как-то раз (дело было в его кабинете в научном совете по комплексной проблеме «Кибернетика») он достал из стола и показал мне пробирку, доверху наполненную чем-то похожим на старые вишневые косточки. Это были камни, которые оперирующие врачи выбрали из его желчного пузыря и желчных протоков во время очередной операции. Аксель Иванович мужественно перенес и ее, но, конечно, ослаб.
К своим болезням он относился с известной долей иронии. Как-то раз мы с Александром Алексеевичем Зиничевым были у Акселя Ивановича дома. Он, молодцеватый, в строгой тройке, встретил нас, стоя на фоне военно-морского флага, прикрепленного к стене, — подарка балтийских военных моряков. Рассказывая о своих мытарствах в больнице, заметил: «Сердце — сердцем, но вот и сосуды мозга тоже сдают, питание мозга ухудшается. Чудить, в общем, начинаю. По этому поводу количество иностранных журналов, которые я получал, мне для облегчения моей жизни изрядно сократили…» — в его глазах блеснул озорной огонек, и он тут же дал такую едкую характеристику завсегдатаям кунцевской «кремлевки», что было ясно: рассказ про сосуды — камешек, который он забросил сам, чтобы посмотреть, какие круги пойдут по воде.
К болезням прибавлялось и другое: постепенно уходили из жизни его ровесники, его друзья. Он, работавший теперь в системе Академии наук и состоявший в ней «тридцать лет и три года», конечно, хорошо знал этот круг ученых — прежде всего академиков-радистов и радиофизиков. Но близкие отношения оставались у него теперь с очень немногими академиками — с академиком Владимиром Александровичем Энгельгардтом, биохимиком, с академиком Николаем Николаевичем Семеновым, тем самым, который, еще молодым, изображен вместе с П. Л. Капицей на знаменитом портрете Б. М. Кустодиева. Это были люди его склада.
Несколько позабытых уже слов из моей дневниковой записи от 5 февраля 1973 года о взаимоотношениях А. И. Берга с академиком А. Д. Сахаровым: «Пришел к Бергу академик Сахаров с петицией об отмене в стране смертной казни и попросил Берга поставить свою подпись». Положение щекотливое.
Сахаров уже тогда был Сахаровым: с одной стороны, творец водородной бомбы, с другой — активный борец за гражданские права, за облегчение участи политзаключенных. Берг мгновенно прикинул: хорошо ли будет, если его имя окажется в числе «подписантов»? Получалось: для бывшего заместителя наркома электропромышленности, бывшего заместителя министра обороны СССР — нехорошо. Берг тут же нашелся: «А вы знаете, я, в общем-то, против отмены смертной казни. Более того, я буду настаивать, чтобы в ближайшее воскресенье расстреляли публично, на Красной площади, академика Лысенко!» Сахаров откланялся.
Аксель Иванович прекрасно понимал роль академика Лысенко в борьбе с генетикой. Тогда роман «Белые одежды» В. Д. Дудинцева еще не вышел в свет, не был опубликован и журнальный вариант этого произведения («Нева», 1987 год), но Аксель Иванович и до их выхода знал всю подноготную борьбы с генетикой: по его словам, он был членом рабочей комиссии АН СССР[240], рассматривавшей деятельность академика Т. Д. Лысенко, и знал о его приемах в этой борьбе, что называется, из первых рук.
Яков Наумович Фельд, член ученого совета «сто восьмого» и член Дома ученых, рассказывал мне тогда: «В Доме ученых работал хороший буфет, который посещали многие видные работники науки; мест всегда не хватало — приносили дополнительные стулья, приставляли их к столикам. Но стол, за который садился Т. Д. Лысенко, всегда пустовал: никто не хотел садиться с ним за один столик. Он молча, в одиночестве, восседал за этим столиком и так же молча удалялся».
