Да, конечно, предубеждение мешает объективному, беспристрастному исследованию — Иван Павлович это хорошо понимал. Он допускал, что его первые впечатления ошибочны, может, в чем-то он не разобрался, в конце концов доклад мог оказаться скверным, и только… Именно поэтому он воздержался от оценки теоретических рассуждений Ремина.
Бардин приехал на завод с предубеждением, но в глубине души готовился к признанию, что он ошибся. И тут же промелькнула мальчишеская мысль: «Чудесно!.. Академик ошибся… Молодость наступает, а кто выиграл? Выигрывают все…» И Иван Павлович глубоко задумался о возможностях научно-технической революции в металлургии.
Внимательно знакомило он с документацией и отчетами. Бросалось в глаза, что система регистрации фактов оформлялась небрежно, на скорую руку, судить по ней о результатах опытов не представлялось возможным. «Установка Ремина» физически существовала, но…
Иван Павлович задавал Ремину вопросы, на которые следовали не ответы, а детский лепет.
— Задумывались ли вы об экономичности?
— Да… Конечно…
— Назовите цифры… Не можете? Хорошо. Обратите внимание: здесь у вас конструктивная нелепость… И еще одна. А теперь самое главное: ваша установка не обеспечивает непрерывности процесса. И вот почему…
Бардин увлекся. Он объяснял Ремину и окружавшим его специалистам элементарные понятия. Шел урок. Было тихо. Ремин выглядел школьником. Потупив глаза, он вертел в руке кусочки железа.
— Иван Павлович, исключительные свойства…
— Какие свойства, о чем вы?
Ремин разжал кулак, и академик увидел несколько кусочков металла.
— Они… — Ремин с трудом подыскивал слова. — Железо… Образцы… Если бы вы знали, как высоко их оценивают.
— Кто оценивает? Дайте результаты анализа. Где анализы?
Ремин не ответил.
— Нет анализа? — Иван Павлович более не сдерживал себя. — Вот что я вам скажу, почтеннейший: не верю вам! Ни одному вашему слову не верю!..
Поздно вечером, в гостинице, вспоминая проведенный на заводе день, Иван Павлович не испытывал сожаления оттого, что дал волю прямоте и резкости суждения. Наоборот, он чувствовал удовлетворение — «глетчерный способ» разоблачен почти на корню. Правда, произведены затраты, отвлечены усилия умов и рук. Ну ничего, могло быть и похуже.
Бардин ошибся, случилось похуже…
В начале 1951 года Ремин появился в центре. По-видимому, основательно подготовившись и заручившись поддержкой некоторых неспециалистов, но весьма ответственных товарищей из Кемерова, автор «великой идеи» буквально атаковал Министерство черной металлургии. До Ивана Павловича дошли сведения и об этом. Подивился. Но не Ремину, а тем из Кемерова, кто его поддерживал. В чем тут дело? Он пытался психологически разобраться в поступках этих людей и в конце концов пришел к выводу: кто-то в Кемерове захотел отличиться, покрасоваться перед центром: «Мы, в Кемерове, не даем похоронить «гениальную идею». Своеобразный способ очковтирательства!
Не так-то просто оказалось отмахнуться от напористого «изобретателя», и Министерство черной металлургии под нажимом различных инстанций создало комиссию для проверки «глетчерного способа» получения металла. И вот Бардин снова держит речь, на этот раз не на заводе, а среди большой группы официальных лиц. Иван Павлович краток. Он не изменил своего мнения о проекте и об установке Ремина: «Проекту не верю, цифры подтасованы, непрерывного способа не получается, и вся идея в целом — мертворожденный ребенок».
Комиссия резко забраковала реминскую затею. Казалось бы, все… Однако не тут-то было, не таковский был Ремин, чтобы признать себя поверженным. В ход была пущена демагогия. Бардин — рутинер! Он шельмует новаторов! Случилось такое, что потрясло Ивана Павловича до глубины души. Его вызывают на ответственное заседание, где предстоит держать ответ по делу Ремина.
А на заседании события приняли скверный оборот. Наступление вел один из присутствующих, взявший сторону Ремина, он не стеснялся в выражениях, обвиняя Бардина в самых тяжелых грехах.
Иван Павлович испытывал странные ощущения. На него навалилась давящая тяжесть, от которой минутами становилось совсем плохо; были такие мгновения, когда ему казалось, что у него отнялся язык. Может, он просто испугался, по-человечески испугался? Да, наверное, что-то похожее на такое состояние пришло к нему, но оно было мимолетным, и чем больше на него кричали, чем яснее он видел, что как специалист он сегодня совершенно не существует, тем быстрее приходило к нему душевное равновесие и чувство гражданской ответственности.
— Вы не имеете права игнорировать наше мнение, — говорили Бардину.
«Право — это одно, другое дело — мой долг», — возражал он.
— Наше мнение: новый металлургический процесс имеет большое государственное значение.
— По своему положению я обязан изложить свою точку зрения — как я себе представляю этот процесс и что думаю о нем, — закончил Бардин.
…На этом ответственном заседании Иван Павлович не смягчал формулировок. Он снова резко осудил реминскую затею и подчеркнул, что не верит в ее жизненность. Однако слова некоторых присутствующих о «большом государственном значении» оказали магическое действие на специально созданную комиссию. Она предвзято подошла к изучению «дела Ремина» и представила материалы для наказания не прямых виновников растрачивания государственных средств впустую, а тех, кто твердо стоял на своем мнении.
Позднее Иван Павлович с горечью вспоминал о делах, связанных с «глетчерным способом». Ремин оказался халифом на час.
В борьбе с Реминым Иван Павлович использовал все активные средства и, не добившись успеха, исключил себя из состава тех специалистов, которые должны были способствовать продвижению идеи «глетчерного способа». По существу, это было тактическим маневром. Его вызывающая оппозиционность ко всему, что было связано с реминской лжеидеей, вплоть до демонстративного отказа участвовать во внедрении «глетчерного способа» привлекла внимание других специалистов и руководящих работников. Вот как описывает сам Иван Павлович дальнейшие события:
«…После длительного обсуждения с Тевосяном, которому я все время пытался доказать, что из затеи Ремина ничего не выйдет, было решено провести по способу Ремина в большом масштабе опыты. Тевосян согласился не привлекать меня к участию в этих опытах, потому что я должен был заниматься кислородом. Это меня вполне устраивало.
И вот в течение нескольких месяцев был проведен большой опыт, данные которого скрыли от всех, даже принимавших непосредственное участие в работах. По-моему, все результаты работ были подтасованы, но на их основании решили организовать работы в Красноярске. Не в пример нашему обычному строительству, в Красноярске завод был построен и пущен в течение года. Три года здесь проводились опыты по системе Ремина, но они оказались неудачными и стоили больших денег, вместе с капиталовложениями — 300 миллионов рублей. Из этих трехсот миллионов 150 миллионов рублей были истрачены с пользой для строительства самого завода и строительства довольно хорошей шоссейной дороги от Мотыгина до Нижнеангарского месторождения, по которой мне самому пришлось впоследствии ездить. Все остальные средства были израсходованы зря.
