Кальпурний Сикул настаивает также на хороших отношениях между своим героем и Нероном. Он не отрицает, что Пизон, который недавно так хвалил Клавдия в сенате, усердно посещает дворец и Нерону есть на кого опереться. Начиная с 57 года, Пизон оседает в Риме и в Италии; случается, император посещает своего друга на вилле в Байи и обедает в его компании, не затрудняя охрану и не заботясь о надоевших почестях, положенных ему по его званию. У них много общего: Пизон — спортсмен, играет на лире и любит исполнять роли в трагедиях. Конечно же, он выступал на сцене во время Ювеналий или Квинкинарий. Сам склонный к расточительству, Пизон умеренно поддерживает неронизм даже когда — по свидетельству Тацита — отдалился от Нерона после 61 года вследствие растущей враждебности как со стороны принцепса, так и аристократов. Среди тех, кто посещает его кружок, назовем всадника Антония Наталиса, доверенное лицо Пизона, Антонию, дочь Клавдия, сенатора Флавия Сцевина и Афрания Квинтиана, Кальпурния Сикула, Сергия Корнелия, Сальвидиена Орфита, [250] консула в 51 году и проконсула Азии в 61-63 годах, и, наконец, Петрония, близкого группе своим утонченным вкусом и гедонизмом.
Поэма Кальпурния Сикула — яркий пример классической эстетики, предтеча в некотором роде маньеризма и барокко, типичное явление в среде не разделяющих взглядов, присущих неронизму. Пизон и его сторонники не одобряют крайности императора ни в сторону плебса, ни в сторону греков, а равно его дебошей и экстравагантности. В политическом плане им не по нраву стратегия жестокости и растущий деспотизм принцепса, им ближе политика, проводимая до 61 года, и милосердие в духе Сенеки. Однако на деле их милосердие, отнюдь не по Сенеке, скорее отдает эпикурейством. Не просто эпикурейством, дорого оценивающим политическую терпимость в дружбе и жизни групп — как в саду афинского философа, здесь также элегантность, утонченность и некоторая уступчивость в отношении нравов в противоположность стоическому аскетизму. Наконец, эпикурейством, доверяющим бесчисленным возможностям природы, о котором говорят стихи Кальпурния Сикула, имея в виду Петрония Нигра Тита — любимца Нерона. Допрошенный Нероном, который подозревает о существовании заговора Пизона, Сцевин защищается совершенно в духе эпикурейства, будто бы он никогда не хотел препятствовать пиршествам. Он всегда предпочитал пышный образ жизни и вовсе не любил строгой цензуры. [251]
«Веселая жизнь», которую ведут некоторые эпикурейцы, очень близка неронизму. Что касается «строгой цензуры» — это, конечно, аскетические стоики из кружков Тразеи и Музония, с которыми последователи Эпикура любят полемизировать. Нападки Сцевина напоминают, в конце концов, Петрония, который тоже воевал со «строгостями Катонов».
Уроженец Потавии (ныне Падуя) Публий Клавдий Тразея Пэт принадлежал к поколению новых людей. Его кружок в духе стоицизма и еще больше консерватизма, несмотря на достаточно скромное происхождение своих членов, станет одним из самых замечательных в эпоху Нерона.
Нам мало известно о начале и различных этапах карьеры Тразея. Прежде чем разделить в 42 году ту же судьбу, что и Скрибоний, с которым он был тесно связан, с помощью Цецина ему удалось проникнуть в сенат. Агриппина тоже, казалось, поддерживает его, что можно было бы объяснить ее заботой о морали. Он покинет сенат в тот момент, когда там собираются приветствовать императора-матереубийцу. А в 56 году Тразея — консул. Он входит в число греческой коллегии. Ему ставят в пример стоицизм Сенеки, которого он упрекает в слишком быстрой [252] приспособляемости к обстоятельствам, и он соглашается честно играть в сотрудничество с принцепсом и его советником, оставаясь убежденным в том, что независимость сената необходима для государства.
Наследник своего тестя, он распространяет стоицизм достаточно ортодоксальный, но более гибкий, чем у Музония и Рубелия Плавта, и на политической основе сначала ищет примирения, поскольку его взгляды в основном чуть более консервативны, чем у них. Так, в 58 году те, кто упрекает его в заботе о «пустяках», например, по поводу дела о квоте гладиаторов, обиженных в Сиракузах, без сомнения, в своем большинстве сторонники Рубелия Плавта, со стороны Тразеи представляются ультраконсервативными. Своим друзьям, которые, естественно, волнуются, он отвечает, что ему все равно, он не доказывает, по своей привычке, что те, кто интересуется мелкими вопросами, так же готовы вмешаться в большие дела. Тразея, впрочем, уже добился, как известно, осуждения Коссуциана Капитона по закону о взяточничестве.
После репрессий 57-58 годов Тразея и его последователи отказываются от ограниченной деятельности. В условиях полуотставки Тразея проявляет выдержку перед Нероном. Он оставляет сенат в 59 году с помпой, рассчитанной на внешний эффект, и, как известно, избавляется от Антистия, осужденного за преступление в 62 году к исключительной мере наказания. В том же [253] году, верный старым итальянским традициям, Тразея бранился по поводу процесса над богачом Тимархом с Крита в связи с выражением политической самостоятельности провинций. «Некогда, — восклицает он, — провинциалы дрожали перед простым римским гражданином, теперь же римляне, забыв гордость, льстят богатым провинциалам». Возмущение Тразеи против нечестивого критянина не имело политических последствий. Тимарх, грек по происхождению, несмотря на предпринятые предосторожности, отвергает денежную реформу Нерона. Во время проведения Ювеналий в 59 году Нерон понимает, что Тразея переходит в оппозицию, и в 63 году Нерон намекает на официальный разрыв. Примирение, по инициативе Сенеки, не продлится долго. С 63 года Тразея открыто игнорирует общественные дела. Его оппозиция принимает идеологический оборот, но ожесточение-остается прежним. Отныне он видится всем новым Катоном, его упрямая гордость указывает на то, что он руководитель оппозиции. Это изменение еще более ментально, так как Тразея имел репутацию человека, от природы мягкого. В число своих последователей он включил сначала собственную жену Аррию, которая помнила пример своей матери, уговорившей мужа Пэта покончить с собой, когда ему это было приказано. Но самым активным был его зять Гельведий. Гай Гельведий Приск принадлежал к скромной семье в Клувие, городе в Центральной Италии. [254] Гельведий разделяет его взгляды на сенаторство при Клавдии, поощрявшем амбиции молодых итальянцев и знатных провинциалов. Несомненно, он был квестором, возможно, между 44 и 50 годами. В 54 году он легат Сирии, в 56 году трибун плебеев. Он сам сотрудничает с Нероном и даже помогает тому отстранить квесторов от руководства сенаторской казной. В период 52-56 годов он женился на Фании, единственной дочери Тразеи, обеспечив себе избранное место среди знатных и главных граждан Рима. Ведя себя так же, как его тесть, он старается сначала смягчить жесткие меры, которые Нерон навязал сенату, затем отказывается от реформы и окончательно примыкает к оппозиции. В 66 году темперамент толкает его на сторону Арулена Рустика, который советует Тразее идти в сенат и там со всем пылом защищать свое дело. Гельведий будет сослан в Аполлонию. Что касается Фании, его супруги, тоже члена кружка, то она выкажет свой ум и высокую нравственность — подобно матери и бабушке, она останется верной делу мужа и отца.
