Нарушать полученный приказ в этом вылете не пришлось: противника не встретили. Но, приземлившись, услышали от летчиков-2-й эскадрильи, что за Холмской они видели идущий встречным курсом фашистский корректировщик ФВ-189, легко могли сбить, однако не сбили его, точно следуя полученному приказу.
- До сих пор на душе муторно,- признался капитан Илья Черкашин.
Доложив командиру полка о выполнении задания, я откровенно сказал все, что думал про наши действия.
- Будем поступать так, как требуют, а не критику разводить! - резко ответил Орлов.
Доверительного разговора не получилось. Причину нервозности командира полка я не понял, его отповедь сильно задела.
Первую ночь провели вблизи аэродрома в развалинах бывшего четырехэтажного дома. Выспаться не удалось: до рассвета одиночные вражеские бомбардировщики сыпали на аэродром бомбы, одна разорвалась рядом с нашей "гостиницей".
Лежа на койке-раскладушке, я с яростью думал, что отныне стану атаковать врага, как только обнаружу.
Утром 5 марта личному составу полка сообщили о готовящейся операции по окружению и уничтожению гитлеровцев, засевших на Таманском полуострове, о том, что под Новороссийском, на полуострове Мысхако, еще 4 февраля высажен десант моряков. Полку предстояло сопровождать разведывательные самолеты, группы штурмовиков, прикрывать с воздуха наступающие наземные войска. Майор Аритов зачитал информацию о воздушном противнике. Авиация врага базировалась на аэродромах Анапа и Крымская, на площадках вблизи Чекона и Благодатной, общее число, самолетов противника составляло всего 200-250 машин различных типов.
- Мы имеем преимущество в воздухе и обязаны полностью использовать его! - сказал замполит.
В 9.00 меня вызвали на командный пункт полка. Орлов сказал, что капитан С. И. Маев все еще нездоров, вести 3-ю эскадрилью на боевое задание поручается мне.
Ставя эскадрилье задачу - прикрыть наступающие в районе Славянской войска 37-й армии,- командир полка вновь указал и скорость, и высоту полета, какие требовалось соблюдать во время патрулирования, и границы патрулирования, и строй, каким лететь.
Эскадрилья должна была держаться на высоте 2000 метров - обычной высоте действия вражеских бомбардировщиков, ходить в правом и левом пеленге звеньев, барражируя строго над своими войсками.
Похоже было, что предложением возглавить 3-ю эскадрилью командир полка хотел перечеркнуть вчерашнее. Я решил высказать соображения о высоте предстоящего полета и боевом порядке эскадрильи. Учитывая, что вражеские истребители будут находиться выше сопровождаемых бомбардировщиков, памятуя советы бывалых летчиков - заботиться о взаимном прикрытии в бою, собирался предложить вести патрулирование указанного района, эшелонировав звенья самолетов до высоты 4000 метров. Но пока раздумывал, как начать разговор, в землянку командного пункта спустился незнакомый коренастый генерал. Он с порога осведомился, кто вылетает. Орлов указал на меня.
- Задание получили, товарищ капитан? - спросив генерал.
- Так точно.
- Вам что-нибудь не ясно?
Начинать разговор с командиром полка в присутствии неизвестного начальника было неловко и неуместно.
- Все ясно, товарищ генерал, - сказал я.
- Тогда выполняйте приказ. Желаю успеха!
В полете по новому маршруту ориентировка всегда затруднена, а тут еще набирает силу разлив, отмеченные на картах овраги и плавни затоплены, каждая речушка смахивает на Кубань!
В заданный район мы все же вышли. Бой бушевал на восточных окраинах станицы Славянской, вдоль железной дороги на Красноармейскую и Троицкую. В один из заходов на Славянскую попали под сильный зенитный огонь, но фашистских самолетов за время патрулирования не обнаружили. Зато, возвращаясь в Краснодар, увидели сначала шестерку "лаггов", прикрывающую "илы", а затем группу из восьми "яков", идущую на патрулирование только что покинутого нами района.
Боевой порядок и тех, и других поразил. Пара "лаггов" летела справа, другая - слева от штурмовиков, метров на 200 выше последних, а позади этой группы, еще на 500 метров выше, маневрировала третья пара "лаггов". Куда не сунутся "мессеры" - угодят под атаку наших истребителей, штурмовики прикрыты надежно! "Яки" же шли на патрулирование следующим образом: две пары на высоте 2000 метров с интервалами между парами и небольшими дистанциями между экипажами каждой пары, а выше этой четверки, уступами влево и вправо, метров на 300-500 выше - еще две пары. 11 обороняться удобно, и нападать с руки!
С доброй завистью проводил я взглядом встреченные самолеты. Оказывается, новая тактика истребительной авиации, о которой мы только слышали, да и то краем уха, применяется, и не кем-нибудь, не за тридевять земель, а нашими же товарищами, соседями по аэродромам! Изобретать велосипед не требуется, следует лишь перенимать опыт!
После приземления я собрал летчиков 3-й эскадрильи. На лужке возле взлетной полосы развернулась горячая дискуссия на тему о боевом порядке истребителей при выполнении той или иной боевой задачи. Страсти накалились, и никто не заметил приближения Орлова.
Командир полка выговорил за то, что не дежурю около телефона, напомнил, что находимся на фронте, указал, что разборы полетов следует делать вечером. - Займите готовность номер один! - приказал Орлов.- Задание прежнее. Вылет по зеленой ракете! Около машин я накоротке снова собрал летчиков, обговорил боевой порядок эскадрильи в повторном вылете. На ходу перенимая опыт повстречавшихся возле Славянской истребителей, решили, что заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Белов возглавит шестерку самолетов, полетит на высоте 2000 метров, а мы с ведомым - метров на 500 выше. Оговорюсь: подлинной фамилии заместителя командира 3-й эскадрильи не называю, причины этого читатель вскоре поймет.
Ведомым у меня собирался лететь майор Аритов, но в моторе его "лагга" произошла поломка, и мне приказали взять ведомого из дежурной пары. Самолет нового ведомого своевременно занял место на взлетной полосе - справа и чуть сзади меня, но опознать летчика, сидящего в этом самолете, я не смог. Его позывной мне не сообщили, следовательно спросить по радио фамилию пилота я тоже не смог, а сам ведомый попытки связаться со мной по радио не сделал, из чего я заключил, что передатчик на его "лагге" отсутствует. Неприятно лететь на боевое задание, не будучи уверенным, что ведомый тебя услышит и поймет, но делать нечего: шестерка "лаггов" старшего лейтенанта Белова уже шла на взлет.
Противника во время патрулирования мы не встретили, я передал по радио приказ ложиться на обратный курс, начал разворот и увидел два длинных, узких самолета, несущихся со стороны солнца к шестерке Белова.
На учебных плакатах, на рисунках к инструкциям фашистские истребители Ме-109 выглядели немного иначе, но я узнал их, эти самые скоростные и лучше всего вооруженные самолеты гитлеровской авиации, встречи с которыми так долго и напряженно ждал. Да, не зря на жаргоне летчиков их называли "худыми": они и впрямь походили на отощавших хищников, стремящихся разорвать подвернувшуюся жертву.
Дальнейшее заняло несколько десятков секунд. Предупредив старшего лейтенанта Белова об атаке противника, мы с ведомым бросились на "мессершмитты": у нас имелось преимущество в высоте, гитлеровцы нас явно не видели, упустить такой счастливый случай было бы непростительно!
Память подсказывает: я испытывал ощущение полного, глубокого счастья, какого не испытывал никогда прежде. Сбылось: не даром ел народный хлеб, делаю то, к чему готовился многие годы. И врагу не уйти!
Так велики были желание поразить гитлеровцев и уверенность в успехе, что я поторопился, открыл огонь с большой дистанции и, конечно, прицельный огонь "лагговского" оружия не достал фашиста.
Обнаружив нападающие советские истребители, гитлеровцы спохватились. Форсировав работу моторов, сильно дымя, стали уходить на высоту. Неистово желая исправить допущенный промах, я ринулся вдогонку. Мотор "лагга" завывал, но с каждой секундой я отставал все больше, мой ведомый остался далеко, беловская же шестерка вообще не помышляла о преследовании противника: встала в оборонительный круг, и пришлось повернуть к своим, смириться с неудачей.
Разворачиваясь, я увидел, что в пяти километрах южнее Славянской несколько Ю-88, прикрытые парой "мессеров", бомбят наши войска. Обнаружение и уничтожение вражеских бомбардировщиков входило в задачу ударной группы старшего лейтенанта Белова, но тот или не видел врага, или опасался разорвать оборонительный круг.
По радио я приказал старшему лейтенанту атаковать "юнкерсы":
- Они южнее Славянской! Обычно хорошо слышавший радио и весьма исполнительный старший лейтенант ничего не ответил. "Карусель" крутилась по-прежнему.
Я трижды повторил приказ и трижды ничего не услышал в ответ. Между тем время шло, "юнкерсы" делали свое дело, под их бомбами сейчас гибли наши стрелки и артиллеристы, саперы и танкисты, а мы только горючее жгли даром.
