Во время командирских занятий на местности. проводившихся летом 1929 г., руководя одной из групп, я принял за основу танковую дивизию. Занятия прошли успешно, и я был уверен, что нахожусь на правильном пути. Однако новый инспектор военных сообщений генерал Отто фон Штюльпнагель запретил мне оперировать во время занятий танковыми соединениями. так как он считал, что танковая дивизия является утопией. Я мог говорить только о танковых полках.
Осенью 1929 г. начальник штаба инспекции автомобильных войск полковник Лутц, бывший мой мюнхенский покровитель, спросил меня, не желаю ли я стать командиром автомобильного батальона. Я дал согласие и с 1 февраля 1930 г. был назначен командиром 3-го прусского автомобильного батальона, расположенного в Берлин-Ланквитце. Батальон состоял из четырех рот: 1-я и 4-я роты находились вместе со штабом батальона в Берлин-Ланквитце, 2-я рота – в учебном лагере Доберитц-Эльсгрунд, а 3-я рота – в Нейссе (Ныса), 4-я рота была выделена из состава 3-го обозного батальона. После того как я принял подразделения своего батальона, полковник Лутц оказал мне содействие в переформировании последнего, 1-я рота была снабжена бронемашинами, а 4-я – мотоциклами; таким образом, две роты могли стать ядром будущего моторизованного разведывательного батальона, 2-я рота была выделена как танковая и снабжена макетами танков; 3-я рота предназначалась в качестве противотанковой, поэтому была снабжена деревянными макетами пушек. Хотя 1-я рота и имела старые бронемашины, разрешенные нам Версальским договором, однако во время занятий мы в целях экономии моторесурсов пользовались макетами. Одна только мотоциклетная рота имела настоящее вооружение – пулеметы.
С большим рвением приступил я к практическим занятиям со своими импровизированными подразделениями, радуясь, что наконец-то стал до известной степени полновластным хозяином подразделения. Офицеры и рядовой состав занимались с большим воодушевлением, так как эти занятия внесли некоторую свежесть в затхлую атмосферу нашей армии. Но со стороны своих начальников я не встречал должного понимания. Например, инспектор военных сообщений так мало верил в этот еще совсем молодой род войск, что запретил нам проводить в учебном лагере занятия совместно с другими батальонами. В маневрах 3-й дивизии, в состав которой входил наш батальон, нам разрешили принять участие только одним взводом.
Исключение составлял наш командир дивизии Иоахим фон Штюльпнагель, который в свое время сообщил мне о моей командировке в Мюнхен. Этот образцовый генерал проявлял большой интерес к нашим занятиям и чутко реагировал на запросы нашего подразделения, оказывая значительную помощь. К сожалению, генерал весной 1931 г. решил выйти в отставку из-за каких-то неприятностей с министерством рейхсвера. Той же осенью ушел в отставку и наш инспектор генерал Отто фон Штюльпнагель. Когда я прощался с ним, он заявил мне: «Вы слишком напористы. Но поверьте мне, что ни я, ни вы не доживем до того времени, когда у немцев будут свои танковые силы». Скептицизм парализовал силы этого умного человека. Он понимал значение проблемы, но не знал, как ее решить.
Вместо него инспектором был назначен генерал Лутц, занимавший до того пост начальника его штаба. Это был умный человек, обладавший обширными техническими знаниями и большими организаторскими способностями. Признавая преимущества выработанных мною тактических принципов, он полностью встал на мою сторону.
Генерал Лутц назначил меня с осени 1931 г. своим начальником штаба. С этого времени начался период упорной борьбы за создание танковых войск, закончившейся в конечном счете нашей победой.
Для нас было ясно, что будущая структура бронетанковых войск должна способствовать их использованию для решения оперативных задач. Поэтому организационной единицей могла быть только танковая дивизия, а в дальнейшем – танковый корпус. Задача состояла теперь в том, чтобы убедить представителей других родов войск, а также руководство армии, что наш путь является правильным. Сделать это было трудно, так как никто не верил, что автомобильные войска, относившиеся к службе тыла, могут быть использованы в тактических и даже в оперативных целях. Старые рода войск, прежде всего пехота и кавалерия, считались основными. Пехоту все еще называли «царицей полей». Так как Германии было запрещено иметь бронетанковые войска, никто не мог собственными глазами увидеть столь расхваливаемое новое боевое средство, а наши макеты танков из жести вызывали во время маневров насмешливые замечания участников первой мировой войны. Иногда нас просто жалели, не принимая наши занятия всерьез. В лучшем случае допускали, что бронетанковые войска могут стать вспомогательным родом войск для пехоты, но никто не считал их новым самостоятельным родом войск.
Особенно упорная борьба разгорелась у нас с инспекцией кавалерии. Мой генерал спросил у кавалеристов, какую роль они отводят в будущем кавалерии: будет ли она выполнять разведывательные или боевые задачи? Инспектор кавалерии генерал фон Гиршберг ответил, что, по его мнению, кавалерия будет выполнять задачи боевого характера, а от выполнения задач по ведению оперативной разведки он отказывается в пользу автомобильных войск. Поэтому мы и решили готовить наши бронеразведывательные батальоны для выполнения этих задач. Одновременно мы стремились к тому, чтобы были созданы и танковые дивизии. Наконец, мы считали необходимым, чтобы в каждой пехотной дивизии был создан моторизованный противотанковый дивизион, так как, по нашему убеждению, для эффективной защиты от танков необходимо иметь оружие, скорость передвижения которого была бы равной скорости танков.
Генерал Кнохенгауэр, в прошлом пехотинец, сменивший генерала фон Гиршберга, не собирался уступить нам позиции, от которых кавалерия уже отказалась. Из имевшихся в тот период трех кавалерийских дивизий он создал кавалерийский корпус, намереваясь снова возложить на кавалерию задачи ведения оперативной разведки, используя при этом наше детище – танковые подразделения. По его мысли, приход в наши новые подразделения офицеров-кавалеристов должен был оказать на них благотворное влияние. Однако между нами и кавалеристами происходили горячие дискуссии, нередко принимавшие слишком острые формы.
В конце концов новые идеи восторжествовали: мотор победил лошадь, а пушка – пику.
Наряду с вопросами организации и использования бронетанковых войск уделялось много внимания подготовке материальной части, с помощью которой мы хотели воплотить наши идеи. В этой области уже была проделана некоторая предварительная работа. С 1926 г. за границей работала опытная станция, где проводились испытания немецких танков[6]. Управление вооружения армии сделало заказ различным фирмам на производство двух типов средних танков и трех типов легких танков. Было выпущено по два танка каждого типа.
