– Нельзя оставлять начальником Генерального штаба человека, который на заседании через пять минут после его открытия клюет носом или просто спит. Как же можно доверять оборону страны людям, которые физически износились?
Говорили, что Хрущев намеревался сделать Бирюзова министром обороны вместо маршала Родиона Яковлевича Малиновского. Когда Бирюзов погиб, естественно, пошли слухи, что начальника Генштаба устранили, дабы он не помешал убрать Хрущева. Но это были лишь слухи: до последнего дня Никита Сергеевич полностью доверял Малиновскому. Он не знал, что Брежнев уже сговорился с министром обороны…
Член президиума ЦК и председатель правительства РСФСР Геннадий Иванович Воронов тоже рассказывал, что его «завербовал» именно Брежнев. Пригласил на охоту в Завидово. На обратном пути предложил сесть в его «чайку». Третьим в просторной правительственной машине был секретарь ЦК, отвечавший за связи с соцстранами, Юрий Владимирович Андропов.
В машине, подняв стекло, отгораживавшее пассажиров от водителя, Брежнев рассказал, что есть идея призвать Хрущева к ответу. Леонид Ильич, по словам Воронова, держал в руках список членов высшего партийного руководства и ставил против фамилий значки, отмечая тех, с кем уже договорились и с кем еще предстоит вести беседы.
Очень подробно о том, как шла подготовка свержения Хрущева, рассказал тогдашний первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест.
В июле 1964 года он отдыхал в Крыму на госдаче № 5 «Чаир». Охрана предупредила, что его навестит Брежнев. Шелест удивился: они не были близки с Леонидом Ильичом. Петр Ефимович ждал Подгорного, который отдыхал рядом, в Мухолатке, и с которым они были в дружеских отношениях. До перевода в Москву Подгорный был руководителем Украины. Он тянул Петра Ефимовича наверх. Став секретарем ЦК КПСС, по-прежнему покровительствовал Шелесту.
Приехал Брежнев. Присели на скамейку. Появился внук Шелеста, тоже Петр.
– Как тебя зовут? – ласково спросил его Брежнев.
Мальчик ответил и в свою очередь поинтересовался:
– А тебя как?
– А меня дядя Леня.
Петя помолчал и сказал:
– А, знаю. Ты – дядя Леня из кинобудки.
Брежнев был несколько смущен, но выяснилось, что Леонид Ильич похож на своего тезку-киномеханика, который приезжал на госдачу показывать фильмы семье секретаря ЦК Украины.
С тех пор Леонид Ильич, разговаривая с Шелестом, неизменно просил:
– Петро, не забудь передать внуку привет от дяди Лени из кинобудки.
Брежнев и Шелест искупались и расположились в беседке. Брежнев стал расспрашивать Шелеста о делах на Украине. И как бы между прочим задал вопрос:
– Как к тебе относится Хрущев?
– Мне кажется, что Никита Сергеевич ко мне относится спокойно, как большой руководитель к младшему, – дисциплинированно ответил Петр Ефимович. – С его стороны я никогда не слышал ни окрика, ни грубого обращения.
– Это он в глаза, а за глаза может и другое сказать. И говорит, – буркнул Брежнев.
Шелест растерялся, подумав, что Брежнев знает об истинном отношении к нему Хрущева. На всякий случай сказал:
– Хрущев занимает такое положение, что ему нет надобности говорить одно в глаза, а другое за глаза. Да и вообще у него такая ответственность и нагрузка, что мы должны его понимать, если даже он кое-что говорит резко. Но он по натуре не злопамятный, наоборот, добрый и отзывчивый.
– Ты мало его знаешь, – недовольно отозвался Брежнев, – замкнулся в своей провинции, ничего не видишь и не чувствуешь.
Шелест обиделся:
– Что кому положено, тот то и делает.
– Это так, но надо шире смотреть на происходящее, – сказал Брежнев. – Все, что происходит в партии, в стране, исходит от вас, членов президиума ЦК. И мы видим, что вы все вторите Хрущеву, первыми ему аплодируете. А нам с Хрущевым трудно работать. Об этом я и приехал поговорить откровенно с тобой, Петро. Никто не должен знать о нашей беседе.
Подошло время обеда. Брежнев не отказался от рюмки. Расслабившись, стал читать стихи. Несколько раз с намеком говорил жене Шелеста: «Петро меня не понимает». Сын Шелеста находился в командировке в Африке. Брежнев пообещал невестке Петра Ефимовича поездку к мужу, добавив:
– И тебе это ничего не будет стоить.
Обед затянулся. Когда вышли на улицу, уже темнело. После выпитого разговор принял более откровенный характер.
– Ты, Петро, должен нам помочь, поддержать нас! – сказал Брежнев.
Шелест не спешил с окончательным ответом:
– Не понимаю, в чем и кого именно поддерживать? Объясни.
– Хрущев с нами не считается, грубит, дает нам прозвища и навешивает ярлыки, он самостоятельно принимает решения. А недавно заявил, что руководство наше старое и его надо омолодить. Он собирается нас всех разогнать, – ответил Брежнев.
Леонид Ильич не лукавил. Шелест сам слышал от Хрущева, что «в президиуме ЦК собрались старики»…
– А тебе сколько лет? – спросил Брежнев.
– Пошел пятьдесят пятый.
– Так ты тоже старик, по мнению Хрущева.
– Хрущев беспокоится об омоложении кадров. Это хорошо, должна быть преемственность, – Шелест продолжал играть.
– Ты меня неправильно понял, – сказал Брежнев. – Надо же понимать, что на самом деле хочет разогнать опытные кадры, чтобы самому вершить все дела… – И, нахмурившись, добавил: – Жаль, что ты не хочешь меня понять. А наш разговор нужно держать в тайне.
Шелест не выдержал:
– Если вы мне не доверяете, то нечего было ко мне приезжать, а о конфиденциальности прошу мне лишний раз не напоминать.
Брежнев спохватился:
– Ты, Петро, правильно меня пойми. Мне тяжело все это говорить, но другого выхода у нас нет. Хрущев над нами издевается – жизни нет. – На глазах у него появились слезы. – Без тебя, без такой крупной организации, как компартия Украины, мы не можем что-либо предпринять.
– Вам всем надо собраться и откровенно поговорить с Никитой Сергеевичем о недостатках, – посоветовал Шелест. – Мне кажется, он поймет.
Ты так говоришь потому, что не знаешь истинного положения дел, – прервал его Брежнев. – Если мы попытаемся это сделать, он нас всех разгонит.
Они вернулись на дачу, еще выпили и закусили.
Брежнев обнял Шелеста, расцеловал и многозначительно произнес:
– Петро, мы на тебя очень надеемся.
Брежнев уехал, а Шелест почти до рассвета бродил по набережной, прикидывая, как ему быть и чью сторону занять. Он и сам побаивался непредсказуемого Хрущева, ему тоже надоело постоянное недовольство неуемного первого секретаря.
Никита Сергеевич с удовольствием приезжал в Киев, выступал на пленуме республиканского ЦК и крыл местное начальство:
