Перед Ставкой Верховного Главнокомандования (СВГК) встал закономерный вопрос о плане боевых действий на лето 1942 года. При этом ни у кого не было сомнений, что, получив передышку, Гитлер попытается перехватить стратегическую инициативу.
Согласно официальной советской версии и утверждениям наших хрестоматийных полководцев, Верховное Главнокомандование (ВГК) на этот раз благоразумно решило перейти к стратегической обороне «на заранее подготовленных рубежах», вот только никак не могло определиться с одним вопросом — где ожидать удара противника, в центре или на юге? Одновременно, чтобы «не сидеть сложа руки» и «улучшить оперативное положение войск», предполагалось провести «ряд частных наступательных операций под Ленинградом, в районе Демянска, на Смоленском, Льговско-Курском направлениях, в районе Харькова и в Крыму». Маршал Василевский после войны, «критически оценивая» этот план, самым уязвимым его звеном считал решение «одновременно и обороняться, и наступать». Однако при взгляде на карту и не разберешь, на каком же участке советско-германского фронта планировалось «стратегически обороняться» и где находились эти «подготовленные рубежи»? До сегодняшнего дня никто этих оборонительных планов не видел (как и оборонительных планов на 1941 год).
* * *
Сталин не зря говорил о «новых больших резервах», которые будут у него весной. Несмотря на почти 2-миллионные потери в ходе зимнего наступления, к апрелю 1942 года численность действующей армии была не только восстановлена, но и выросла на полтора миллиона человек, достигнув 5600 тыс. бойцов и командиров. [19] На десяти фронтах в состав 48 общевойсковых армий и 3 оперативных групп входили 293 стрелковые и 34 кавалерийские дивизии, 121 стрелковая и 56 отдельных танковых бригад. В тылу непрерывно формировались и развертывались стратегические резервы.
На полную мощь набирали обороты эвакуированные на восток предприятия, советская промышленность была полностью переведена на военные рельсы.
Выпуск автоматического оружия и противотанковых ружей в первом полугодии 1942 года возрос по сравнению со вторым полугодием 1941 года почти в 6 раз, минометов — в 3 раза, артиллерии — в 1,8 раза, танков — в 2,3 раза. При этом из 11178 выпущенных за этот период танков более 6000 (50,8%) было средних (4414 «тридцатьчетверок») и тяжелых (1663 «Ворошиловых»), не имевших себе равных в мире. К маю в действующей армии насчитывалось 44900 орудий и минометов (без учета артиллерии Московской зоны обороны, Московского фронта ПВО и 50-мм ротных минометов, которых имелось более 21 тыс. штук), 1720 установок реактивной артиллерии БМ-13 и БМ-8, 4065 танков, 3855 самолетов. И все это — не считая резервов Ставки.
Одновременно подвергалось реорганизации высшее управление войсками: вновь было восстановлено корпусное звено, и с начала года начали формироваться гвардейские стрелковые корпуса, к лету их насчитывалось уже десять. В это же время создавались гвардейские армии, которые отличались более сильным составом.
Изменения коснулись и стрелковых дивизий, они стали оснащаться значительно большим количеством огневых средств, особенно противотанковых. В каждой стрелковой части теперь имелась противотанковая рота. Совершенствовалась артиллерия. [20] Появились армейские зенитно-артиллерийские артполки и дивизии, истребительно-противотанковые полки и бригады фронтового резерва, полки и соединения реактивной артиллерии и артиллерийские дивизии Резерва Верховного Главнокомандования (РВГК).
Рост выпуска бронетанковой техники позволил решать задачу по воссозданию с учетом накопленного опыта крупных бронетанковых соединений, «этого требовал и характер проводимых советскими войсками операций». Поэтому с марта 1942 года началось формирование первых четырех танковых корпусов, которые имели в своем составе управление, три танковые и одну мотострелковую бригады. По этому штату в корпусе должно было насчитываться 7800 человек, 168 танков (из них 70 легких), 32 орудия (калибра 45 и 76 мм), 20 зениток (калибра 37 мм), 44 миномета (калибра 82 и 120 мм), в июле к ним добавился гвардейский минометный дивизион в составе 250 человек и 8 реактивных установок, разведывательный и мотоциклетный батальоны. С мая приступили к созданию таких мощных оперативных соединений, как танковые армии смешанного состава: три танковых корпуса, резервная танковая бригада, одна-две стрелковые дивизии, артиллерийские части.
Кроме танковых корпусов и армий, для непосредственной поддержки пехоты формировались отдельные танковые подразделения и части — батальоны и бригады. Отдельная танковая бригада имела 53 танка и 1038 человек личного состава. Отдельные танковые батальоны создавались двух типов: в составе двадцати девяти танков (девяти средних и двадцати легких) и тридцати шести танков (пять КВ, одиннадцать Т-34, двадцать Т-60). На 1 мая 1942 года в танковых войсках имелось уже 25 танковых корпусов и 114 отдельных бригад.
Неуклонно увеличивалось производство самолетов. В феврале ВВС получили 822 машины, в марте — 1352, в апреле — 1423. В мае было принято решение о ликвидации армейской авиации. [21] Одновременно, в целях более массированного использования авиации, началось формирование первых восьми воздушных армий из фронтовых и резервных соединений, а также Авиации дальнего действия (АДД), подчиненной непосредственно Ставке.
«Все это говорило о создании армии, способной решать крупные боевые задачи… Советские танковые войска, как и вся Красная Армия, готовились к активным боевым действиям», — сообщает история советских танковых войск. Вот именно! Все это говорит о том, что Сталин не намеревался отдавать стратегическую инициативу, более того, он не собирался ждать немецкого удара. Задача оставалась та же: закончить войну в 1942 году.
Никто из советских военачальников в принципе против этого не возражал. Просто каждый командующий хотел, чтобы главный удар наносили именно его войска (это обещало щедрые пополнения, а в случае успеха — славу, чины, ордена), только в этом заключалась суть возникших в Ставке разногласий. Генерал армии Г.К. Жуков предлагал «нанести мощные удары на Западном стратегическом направлении с целью разгрома вяземско-ржевской группировки противника. Эти удары должны были проводиться силами Западного и Калининского фронтов и частично силами Северо-Западного фронта, а также авиацией ПВО Москвы и других фронтов», что явно тянуло не на частную, а на полномасштабную стратегическую операцию. А маршал С.М. Тимошенко обещал не только отнять у немцев Харьков, но и освободить всю Украину. Военный совет Юго-Западного направления докладывал 22 марта:
«Противник доведен активными действиями наших войск до такого состояния, что без притока крупных стратегических резервов и значительного пополнения людьми и материальной частью не способен предпринять операции с решительной целью… войска Юго-Западного направления в период весенне-летней кампании должны стремиться к достижениюосновной стратегической цели — разгромить противостоящие силы противника и выйти на средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев (курсив наш. — Авт.)». [22]
