Мы знаем эти «данные» — просто частая канцелярская незаинтересованность в отдельных журналах большого и хладнокровного механизма Гиза.
Написал агитпоэму «Летающий пролетарий» и сборник агитстихов «Сам пройдись по небесам».
Еду вокруг земли. Начало этой поездки — последняя поэма (из отдельных стихов) на тему «Париж». Хочу и перейду со стиха на прозу. В этот год должен закончить первый роман.
«Вокруг» не вышло. Во-первых, обокрали в Париже, во-вторых, после полугода езды пулей бросился в СССР. Даже в Сан-Франциско (звали с лекцией) не поехал. Изъездил Мексику, С.-А. С. Ш. и куски Франции и Испании. Результат — книги: публицистика-проза — «Мое открытие Америки» и стихи — «Испания», «Атлантический океан», «Гаванна», «Мексика», «Америка».
Роман дописал в уме, а на бумагу не перевел, потому что: пока дописывалось, проникался ненавистью к выдуманному и стал от себя требовать, чтобы на фамилии, чтоб на факте. Впрочем, это и на 26-й — 27-й годы.
В работе сознательно перевожу себя на газетчика. Фельетон, лозунг. Поэты улюлюкают — однако сами газетничать не могут, а больше печатаются в безответственных приложениях. А мне на их лирический вздор смешно смотреть, настолько этим заниматься легко и никому кроме супруги не интересно.
Пишу в «Известиях», «Труде», «Рабочей Москве», «Заре Востока», «Бакинском рабочем» и других.
Вторая работа — продолжаю прерванную традицию трубадуров и менестрелей. Езжу по городам и читаю. Новочеркасск, Винница, Харьков, Париж, Ростов, Тифлис, Берлин, Казань, Свердловск, Тула, Прага, Ленинград, Москва, Воронеж, Ялта, Евпатория, Вятка, Уфа и т. д., и т. д., и т. д.
Восстанавливаю (была проба «сократить») «Леф», уже «Новый». Основная позиция: против выдумки, эстетизации и психоложества искусством — за агит, за квалифицированную публицистику и хронику. Основная работа в «Комсомольской правде», и сверхурочно работаю «Хорошо».
«Хорошо» считаю программной вещью, вроде «Облака в штанах» для того времени. Ограничение отвлеченных поэтических приемов (гиперболы, виньеточного самоценного образа) и изобретение приемов для обработки хроникального и агитационного материала.
Иронический пафос в описании мелочей, но могущих быть и верным шагом в будущее («сыры не засижены — лампы сияют, цены снижены»), введение, для перебивки планов, фактов различного исторического калибра, законных только в порядке личных ассоциаций («Разговор с Блоком», «Мне рассказывал тихий еврей, Павел Ильич Лавут»).
Буду разрабатывать намеченное.
Еще: написаны — сценарии и детские книги.
Еще продолжал менестрелить. Собрал около 20 000 записок, думаю о книге «Универсальный ответ» (записочникам). Я знаю, о чем думает читающая масса.
Пишу поэму «Плохо». Пьесу и мою литературную биографию. Многие говорили: «Ваша автобиография не очень серьезна» Правильно. Я еще не заакадемичился и не привык нянчиться со своей персоной, да и дело мое меня интересует, только если это весело. Подъем и опадание многих литератур, символисты, реалисты и т. д., наша борьба с ними — все это, шедшее на моих глазах: это часть нашей весьма серьезной истории. Это требует, чтобы об нем написать. И напишу.
Краткий автобиографический очерк «Я сам» был написан в 1922 году и опубликован без названия в журн. «Новая русская книга» (Берлин, изд-во И. П. Ладыжникова, 1922, сентябрь, № 9) в разделе «Писатели о себе».
В том же году очерк был напечатан в газ. «Дальневосточный телеграф» (Чита, 1922, 7 ноября), в сокращенном варианте, по корректурному оттиску готовящегося к печати двухтомника «Владимир Маяковский. 13 лет работы» (М., изд-во «Вхутемас», 1922, том 1).
В 1923 году очерк «Я сам» вошел в сборник «255 страниц Маяковского» (М.-П., Госиздат, 1923, кн. 1).
Поэт придавал очерку «Я сам» большое значение, им он открывал «13 лет работы» и «255 страниц Маяковского», им открывал и первый том своего Собрания сочинений, доведя изложение фактов и событий до 1928 года.
Необходимо учитывать, что «Я сам» — не автобиография в обычном понимании этого слова. Это — произведение художественно-публицистического жанра, насыщенное в ряде случаев острой полемикой.
В главе «1928-й год» В. В. Маяковский делился с читателями своими литературными планами и высказывал свое отношение к «автобиографии»: «Пишу поэму «Плохо». Пьесу и мою литературную биографию. Многие говорили: «Ваша автобиография не очень серьезна». Правильно. Я еще не заакадемичился и не привык нянчиться со своей персоной, да и дело мое меня интересует, только если это весело. Подъем и опадание многих литератур, символисты, реалисты и т. д., наша борьба с ними — все это, шедшее на моих глазах: это часть нашей весьма серьезной истории. Это требует, чтобы об нем написать. И напишу».
Отказавшись следовать при создании «Я сам» бесстрастной объективности историка академического толка, описательской и скрупулезной точности в мелочах, поэт «свободно» плавает «по своей хронологии», излагает факты и события из своей жизни в характерном для него полушутливом тоне. Облик автора, которого интересует написание собственной автобиографии лишь в том случае, «если это весело», предстает перед читателем в полном ощущении душевной силы, во всей мощи его личности.
Вместе с тем Маяковский предельно точен в изложении исторических фактов, серьезен, когда пишет о значительных общественных событиях своего времени.
Для ясного понимания «Я сам» следует учитывать историческую обстановку 20-х годов, когда создавалось это произведение, сложные перипетии политической и литературно-групповой борьбы.
В Государственном музее В. В. Маяковского (ГММ) хранятся отдельные страницы «Я сам» из вышедшего сборника «255 страниц Маяковского» с авторской правкой («боковая редакция»), которой, по-видимому, Маяковский не счел нужным воспользоваться в Собрании сочинений, поэтому эта правка в настоящем издании не учитывается.
ТЕМА. — Предпосланная всему очерку глава «Тема» раскрывает точку зрения Маяковского на всю его литературную деятельность: «Я — поэт. Этим и интересен». Следовательно, Маяковский прежде всего настраивает читателя на основное дело своей жизни — поэтическую деятельность. Любая тема — важна для поэта, она имеет право на жизнь, если «отстоялась словом» о времени и о себе: «Люблю ли я, или я азартный, о красотах кавказской природы также — только если это отстоялось словом».
