С этим можно спорить или соглашаться, но важно, что сам этот тезис сформулирован во всей своей циничной простоте.
В одном из мемуаров о бунте в Воркутлаге встречается близкий, но все-таки иной тезис, вложенный в уста совершенно реального персонажа – генерал-майора Мальцева. Молча выслушав волынщиков, требовавших человеческих условий труда, питания и содержания, он в ответ прокричал: «Мы вас собрали сюда не работать, а мучиться!»[23]
…Разве можно так спокойно стоять и не чувствовать за спиной конвоира?..
Отмучился (то бишь освободился) Лев Хургес из Рыбинского лагеря не 7 мая и даже не 31 мая 1945 года[24], а только 16 октября 1946 года, «пересидев» в общей сложности полтора лишних года!.. Произошло это из-за совместной директивы наркома внутренних дел и прокурора СССР № 221 от 22 июня 1941 года, приказывавшей «…прекратить освобождение из лагерей, тюрем и колоний контрреволюционеров, бандитов, рецидивистов и других опасных преступников». Их предписывалось концентрировать в усиленно охраняемых зонах и «максимально законвоировать». Директива тех же инстанций за № 189 от 29 апреля 1942 года несколько смягчала этот режим, но на «троцкистов», а стало быть, и на Л. X., не распространялась.
В день прощания с лагерем особистка показала ему уникальную надпись на первом листе его дела – надпись, поразившую и ее саму: «К секретно-осведомительской работе в местах отбывания заключения привлекать не рекомендуется»[25]. Комментарий самого Льва Хургеса: «Значит, органы понимали, что предателя из меня не получится… До сих пор горжусь этим комплиментом».
Москва и область были вчерашнему контрику и троцкисту Льву Хургесу заказаны. Они были по ту сторону его новой «черты оседлости», а вот в Углич, который Л. X. выбрал взамен, – пожалуйста. На Углич и выписали ему литерный билет.
О первых месяцах после освобождения Л. X. сегодня уже некому рассказать. Но в какой-то момент он все же приехал в Москву – к себе, на Большую Тульскую. Ни отца, ни матери уже давно не было в живых, в комнатах жила любимая сестра Феня с племянниками[26].
В конце 1946 года Л. X. случайно познакомился с директором Грозненского отделения прикладной геофизики Государственного союзного геофизического треста[27]. Узнав, что перед ним опытнейший радист и радиоинженер, тот сходу пригласил его к себе на работу. «У нас, – говорил он, – абрикосы на земле валяются!».
Терять Хургесу было нечего: в Москве на асфальте в то голодное время не валялись даже окурки. И он поехал в Грозный – поднимать те абрикосы с той земли.
На работу его зачислили с 10 января 1947 года – в Геофизическую лабораторию треста – сначала радиотехником, потом радиомастером в бригаде по ремонту сейсмоаппаратуры. Но пришла весна, и с апреля он уже на полевых должностях – радиомехаником или инженером-оператором в различных сейсмопартиях. Геофизика – наука полевая, так что и образ жизни у Л. X. был перманентно полукочевой. Работали не только на бывших вайнахских землях, но и по всему Северному Кавказу[28].
Но и кочуя по экспедициям, Л. X. не забывал об оседлости: в 1948 году он познакомился с Лидией Алексеевной Макаренко, а в 1953 году у них родился сын Саша. Он стал вторым ребенком в семье: у Лидии была старшая дочь – Инна Александровна. Так Лев Хургес обзавелся настоящей семьей, а не эфирной.
В апреле 1953 года, то есть вскоре после смерти Сталина, Л. X. обратился в Президиум Верховного Совета СССР с заявлением о снятии судимости. Ответ пришел спустя год: ему отказали. Причина стала понятна только теперь, когда в личном деле Хургеса можно прочесть заключение майора ГБ Пантелеева, утвержденное начальником управления ГБ по Грозненской области полковником Шмойловым. Пантелеев, видимо, набивший руку на подготовке повторных сроков, по инерции выводит ту же страшную словесную вязь:
«Из собранных материалов видно, что оставаясь на враждебных к Советской власти позициях, ХУРГЕС, будучи в заключении среди сокамерников высказывал враждебные Советскому строю троцкистские взгляды, клеветал на советскую действительность, руководителей Коммунистической партии и Советского Правительства. Высказывал пораженческие взгляды, а так же намерения после освобождения из заключения бежать за границу (том II отдельный пакет).
После отбытия наказания, работая в тресте «Грознефтегеофизика», ХУРГЕС среди работников сейсмической партии проводил разложенческую работу, заявлял рабочим о нереальности программы работ, дискредитировал руководящий состав, провоцировал рабочих на отказ от работы (том II отдельный пакет).
За последнее время ХУРГЕС среди рабочих сейсмической партии высказывает антисоветские-троцкистские взгляды, восхваляет Троцкого, клевещет на советскую действительность, руководителей КПСС и Советского Правительства (том II отдельный пакет)».
За такие грехи раньше запросто можно было схлопотать новую «баранку» (10 лет) или даже «четвертак» (25 лет), но в 1954 году ограничились вот чем: «в снятии судимости Хургесу Льву Лазаревичу – отказать»!
Но в июне 1956 года Л. X. все же реабилитировали и выдали, наконец, на руки его орден Красной Звезды Из полученных за реабилитацию денег он купил своей любимой сестре сокровище – телевизор КВН.
В мае 1957 года Л. X. довел до победного конца еще одно начатое дело – закончил Московский радиоинститут и защитил диплом, работу над которым начал незадолго до «командировки» в Испанию и воспоследовавшей «экскурсии» на Колыму. Тогда, в 1936-м, тема диплома звучала примерно так: «Радиофикация Дворца Советов», но до отъезда он успел только разработать конструкцию самоблокирующихся кнопок для зала заседаний для будущего Дворца Советов. Позднее он смеялся: «Я так и не спроектировал им радиоузел, но и они Дворец Советов так и не построили».
Оседло-кочевая жизнь продолжалась более 10 лет – до октября 1957 года, когда он перешел во ВНИИ геофизики и впервые оказался на инженерных должностях. В 1959 году его перевели в Грозненский филиал Конструкторского бюро автоматизации и телемеханики – теперь он уже стал дипломированным конструктором. В 1961 году – переход в Грозненский филиал НИПИ «Нефтехимавтомат», где Л. X. сполна раскрылся как изобретатель. В частности, он изобрел прибор для автоматической регенерации катализатора – процесса выжига кокса. Позднее он разработал турботахометр – оригинальный телемеханический прибор, следящий за поведением долота в скважине и позволяющий гибко управлять бурением[29], и предложил идею автоматического телемеханического управления всеми скважинами «Грознефти» и «Малгобекнефти»[30].
