и миловать беспристрастно. Устранить мою любовь к матери.
Я плакал во сне, просил, умолял – Он был непреклонен. Когда я проснулся, была надежда, что это всего лишь сон и все пройдет. Но в голове поселился Шептун – голос вкрадчивый, тихонько говоривший мне, что я должен делать.
– Вставай, вставай, вставай, молодец. Одевайся, одевайся, одевайся, молодец. Иди в ванную, в ванную, в ванную, молодец…
Все утро он диктовал мне, что делать, и я не мог сопротивляться. Он не просил ничего особенного, называл самые обыденные действия, простые, я бы и так их сделал. Но Шептун не отставал и лез, как туман в щель под дверью, в мой разум, который я по глупости уже считал самым могучим и неприступным во Вселенной.
В какой-то момент он приказал мне молчать, и мой рот был запечатан. Сказал идти на кухню – я пошел. Сказал взять нож. Я начал плакать, не мог открыть рот, пытался выплюнуть Шептуна, выдохнуть его, убрать из головы, но только исходил слюнявой пеной, сжимая старый кухонный нож в руке. Я упал на колени, уперся руками в протертый линолеум. В кухню вбежала взволнованная мама. Мамочка моя… Единственная, кому я нужен, единственная, кто меня любит. Мама, которая гладила меня по голове и давала копченую колбаску. Мамуля моя…
Я ударил ее ножом в горло – не хотел, чтобы она мучилась. Шептун уже орал в ушах: «Бей, бей, зарежь!» Я не умел бить, я промазал и только ранил ее в шею. Помню фонтанчик крови, который, как цветок, распустился ниже ее челюсти, как она схватилась рукой за рану и выпученными от ужаса глазами смотрела на меня, не в силах убежать. Я ударил еще, дважды – снова в горло и в живот. Она упала, пыталась ползти, под ней растеклась большая лужа крови, и я снова вспомнил, как умирал отец, опять удивился, что в человеке столько может поместиться. Но я уже не плакал. Я выполнил Его волю и стал свободен. Я буду хорошим судьей, меня так учила мать. Я буду хорошим.
Я сам вызвал милицию, ничего не скрывал. Объяснил им всю правду: что я помогаю Богу в деле сохранения мира, а мать мне мешала принять истинное посвящение. С тех пор я лежу в больнице и буду здесь 25 лет. Отсюда не так удобно заниматься делами – таблетки-то я выплевываю, как и раньше, а вот когда делают уколы, теряю способности и перестаю слышать Шептуна. Мы с ним здорово сдружились, он открыл мне много тайн Вселенной, да и в целом жизнь у меня здесь очень неплохая. Только изредка, когда мне делают раз в месяц укол и на какое-то время я теряю свои способности, на меня накатывает осознание того, что я сделал, и становится невыносимо горько. Однажды я даже пытался повеситься в туалете, сделав петлю из простыни и зажав ее край дверью под притолокой, но меня спас медбрат. Я ему не благодарен за это, тяжело мне жить в эти моменты, не люблю я уколы. И домой не хочу, и вообще ничего мне не надо. Только бы слушать откровения Шептуна и изредка во сне разговаривать с Тем, кто создал Вселенную.
Я описал случай, который вел, еще будучи клиническим ординатором, это относительно ранняя стадия становления врача. И вот – на тебе, в рутинном строю хронических больных я получаю убийцу матери с клинической картиной психоза, который развился совсем недавно и успел настолько деформировать сознание больного, что тот поднял руку на самого родного человека.
Давайте же разберемся, что произошло в этом случае и как к такому относится судебная психиатрия – книжка-то ведь о ней.
Это понятие давно и прочно вошло в обиход, и мы частенько говорим друг другу: «Жена в психоз вчера впала, орала на меня ни за что». Так вот, это обывательское представление психоза как некоторого психомоторного возбуждения в бытовых условиях в корне неверно с точки зрения психиатрической науки.
Для психиатра психоз – состояние, при котором нарушается «тестирование реальности». Это базовая функция мозга, заключающаяся в том, чтобы «сканировать» окружающую действительность и сравнивать ее с предыдущим опытом. Это непростое понятие и требует пояснений. Допустим, вы сейчас сидите в комнате. У вас там есть стол, стул, шкаф – обычные предметы, которые вы привыкли видеть, и ваши домочадцы тоже их видят, и все согласны, что они существуют. Так вот, если вы в какой-то момент увидите, скажем, Пушкина во плоти, сидящего за вашим столом и вносящего коррективы в текст «Евгения Онегина», то ваша субъективная реальность будет значительно отличаться от таковой у ваших близких – они же его не видят, только вы. Это значит, что ваш мозг воспринимает окружающий мир как-то не так, как он привык, в данном случае – у вас зрительная галлюцинация в виде гения русской словесности.
Мы все живем в своих личных, персональных реальностях, которые всегда немного отличаются друг от друга. Это нормально, так и должно быть, мы чисто физиологически по-разному видим, по-разному слышим и чувствуем запахи. Но когда личный мир, субъективный микрокосмос человека начинает сильно уходить в сторону от общепринятого – тут-то мы и говорим о психозе.
И самый простой для понимания пример этого – галлюцинации, расстройства восприятия. У нас есть, скажем, 6 органов чувств (на самом деле больше, но мы опустим это пока): слух, вкус, зрение, обоняние, осязание и проприоцепция (чувство внутренних органов; мы же можем с закрытыми глазами понять угол сгиба суставов, положение спины и так далее – вот это она и есть). В норме мы воспринимаем стимулы этими органами чувств и таким образом получаем информацию о реальности. Но при различных патологических состояниях бывает, что мы начинаем воспринимать стимулы, которых в реальности нет. Это и есть галлюцинации. Perception without stimulus – видеть образы, слышать голоса, ощущать запахи и вкусы того, что вы на самом деле не видели, не брали в рот и не нюхали, а иногда даже и всё вместе.
Галлюцинации – всегда симптом какого-то заболевания, их вызвать может масса причин. Но есть и еще один вариант нарушения восприятия, который представляет собой «серую зону» – то есть может быть болезненным, а может и нет. Это иллюзии – искаженное восприятие реально существующего стимула. Классический пример иллюзии – когда человек входит
