В час пополудни в коридоре, за спальною комнатой, накрыли стол, за которым наследник и его супруга кушали двое <…>.
В три часа пополудни приказано было вице-канцлеру, графу Остерману, ехать к графу Моркову, забрать все его бумаги по иностранным делам, запечатать и привезти; но не знаю, из чего граф Остерман вздумал, что препоручение привезти бумаги налагало на него обязанность, чтобы он сам внес их во дворец; а как оне были завязаны в две скатерти, то Остерман сквозь все комнаты дворца тащил эти две кипы бумаг точно так, как дети, играя, таскают маленькие салазки, нагруженные не по силам их. <…> – Наследник приказал обер-гофмаршалу князю Барятинскому ехать домой, должность его поручил графу Шереметеву» (Ростопчин. С. 166–167). – «Княгиня Долгорукая просила помиловать ее отца, князя Барятинского, но получила отказ <…>. Император ответил: – У меня тоже был отец, сударыня!» (Головина. С. 167). – «С трех часов пополудни слабость пульса у императрицы стала гораздо приметнее; раза три или четыре думали доктора, что последует конец; но крепость сложения и множество сил, борясь со смертию, удерживали и отдаляли последний удар. – Тело лежало в том же положении, на сафьянном матрасе, недвижно, с закрытыми глазами. Сильное хрипение в горле слышно было в другой комнате <…>. – В течение дня наследник раз пять или шесть призывал к себе князя Зубова, разговаривал с ним милостиво и уверял в своем благорасположении. Отчаяние сего временщика ни с чем сравниться не может. Не знаю, какие чувства сильнее действовали на сердце его; но уверенность в падении и ничтожестве изображались не только на лице, но и во всех его движениях. Проходя сквозь спальную комнату императрицы, он останавливался по нескольку раз пред телом государыни и выходил рыдая. <…> Толпа придворных удалялась от него, как от зараженного <…>.
Часов в пять пополудни наследник велел мне спросить у графа Безбородко, нет ли каких-нибудь дел, времени не терпящих, и хотя обыкновенные донесения, по почте приходящие, и не требовали поспешного доклада, но граф Безбородко рассудил войти с ними в кабинет, где и мне приказал наследник остаться. Он был чрезвычайно удивлен памятью графа Безбородко, который не только по подписям узнавал, откуда пакеты, но и писавших называл по именам. <…> Когда же граф Безбородко, окончив, вышел из кабинета, то наследник, быв еще в удивлении, объяснился весьма лестно на его счет, примолвив:
– Этот человек для меня дар Божий; спасибо тебе, что ты меня с ним примирил <…>.
10-й час вечера. Зимний дворец<…> Рожерсон, войдя в кабинет, в коем сидели наследник и супруга его, объявил, что императрица кончается. Тотчас приказано было войти в спальную комнату великим князьям, княгиням и княжнам, Александре и Елене, с коими вошла и статс-дама Ливен, а за нею князь Зубов, граф Остерман, Безбородко и Самойлов. Сия минута до сих пор и до конца жизни моей пребудет в памяти моей незабвенною. По правую сторону тела императрицы стояли наследник, супруга его и их дети; у головы призванные в комнату Плещеев и я; по левую сторону доктора, лекаря и вся услуга Екатерины. Дыхание ее сделалось трудно и редко; кровь то бросалась в голову и переменяла совсем черты лица, то, опускаясь вниз, возвращала ему естественный вид. Молчание всех присутствующих, взгляды всех, устремленные на единый важный предмет, отдаление на сию минуту от всего земного, слабый свет в комнате – все сие обнимало ужасом, возвещало скорое пришествие смерти. <…>
Ударила первая четверть одиннадцатого часа. Великая Екатерина вздохнула в последний раз и, наряду с прочими, предстала пред суд Всевышнего» (Ростопчин. С. 167–170).
«Екатерина Великая не существует! Слова ужасные!» (Грибовский. С. 33) – «Российское солнце погасло! Екатерина Вторая – телом во гробе, душою во небесах! Павел Первый воцарился» (Шишков. С. 9).
6 ноября. 11-й час вечера«Сын ея и наследник, наклоня голову пред телом, вышел, заливаясь слезами, в другую комнату; спальная комната в мгновение ока наполнилась воплем женщин, служивших Екатерине. <…> Слезы и рыдания не простирались далее той комнаты, в которой лежало тело государыни. Прочие наполнены были людьми знатными и чиновными, которые во всех происшествиях, и счастливых, и несчастных, заняты единственно сами собой, а сия минута для них всех была тем, что Страшный Суд для грешных. Граф Самойлов, вышедши в дежурную комнату, натурально с глупым и важным лицом, которое он тщетно принуждал изъявлять сожаление, сказал:
– Милостивые государи! Императрица Екатерина скончалась, а государь Павел Петрович изволил взойти на всероссийский престол.
Тут некоторые (коих я не хочу назвать не потому, что забыты были мною имена их, но от живого омерзения, которое к ним чувствую) бросились обнимать Самойлова и всех предстоящих, поздравляя с императором» (Ростопчин. С. 170, 171, 174).
«Был составлен манифест, в котором оповещалось для всеобщего сведения о кончине императрицы Екатерины и о вступлении на престол императора Павла I. <…> Сенат и Синод были в сборе» (Саблуков. С. 21). «Обер-церемонимейстер Валуев пришел с докладом, что в придворной церкви все готово к присяге. Император со всею фамилиею, в сопровождении всех съехавшихся во дворец, изволил пойти в церковь <…>.
Половина 12-го ночи<…> пришедши, стал на императорское место, и все читали присягу вслед за духовенством. После присяги императрица Мария, подошедши к императору, хотела броситься на колена, но была им удержана, равно как и все дети. За сим каждый целовал крест и Евангелие и, подписав имя свое, приходил к государю и к императрице к руке» (Ростопчин. С. 174).
«После полуночи были собраны все гвардейские полки на своих полковых дворах для присяги вступившему на престол императору Павлу I» (Волконский. С. 179).
«Кончился последний день жизни императрицы Екатерины» (Ростопчин. С. 17).
7 ноября
ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ:
МОСКОВСКИЙ, КИЕВСКИЙ, ВЛАДИМИРСКИЙ,
НОВГОРОДСКИЙ, ЦАРЬ КАЗАНСКИЙ, ЦАРЬ
АСТРАХАНСКИЙ, ЦАРЬ СИБИРСКИЙ, ЦАРЬ
ХЕРСОНЕСА-ТАВРИЧЕСКОГО,
ГОСУДАРЬ ПСКОВСКИЙ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ
СМОЛЕНСКИЙ, ЛИТОВСКИЙ, ВОЛЫНСКИЙ,
ПОДОЛЬСКИЙ, КНЯЗЬ ЭСТЛЯНДСКИЙ,
ЛИФЛЯНДСКИЙ, КУРЛЯНДСКИЙ И СЕМИГАЛЬСКИЙ,
САМОГИЦКИЙ, КОРЕЛЬСКИЙ, ТВЕРСКИЙ,
ЮГОРСКИЙ, ПЕРМСКИЙ, ВЯТСКИЙ И ИНЫХ,
ГОСУДАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ НОВАГОРОДА
