Климов рассказал о полковнике Рябченко.
— Вот как? — удивился генсек. — Отлично. Только я вас попрошу, Виктор Иванович, побеседуйте с ним лично. Предупредите, чтобы пока не было никакой огласки. Я сам дам указание, когда эти сведения направить в печать. Вы только выясните, чтобы не было никакого подлога. Дело очень важное. Даже важнее, чем вы себе представляете. Я никогда не стал бы этот вопрос ворошить, если бы не считал его чрезвычайно важным на данном этапе перестройки. Надеюсь с вами встретиться в Брюсселе на следующей неделе. Там поговорим подробнее. Но держите все это дело под своим контролем.
Поговорив с президентом, Климов позвонил дежурному по 5-му Управлению и приказал завтра на 14-00 вызвать к нему гражданина Рябченко Р. Т. Адрес уточнить, а коль заартачится, доставить милицейского полковника на машине.
Аппарат генерала Климова службу знал. Поэтому, когда генерал около 11 часов утра следующего дня появился у себя в кабинете, на столе у него уже лежала справка с краткой биографией отставного полковника милиции: «Рябченко Радий Трифонович, родился в Москве в 1932 году. Отец — из крестьян, мать — из рабочих. После окончания средней школы поступил в Московский юридический институт. Окончив его, долгое время работал в аппарате МВД, занимался главным образом связью с общественностью и пропагандой милицейской героики.
Автор нескольких книг и киносценариев на тему о подвигах милиции. С 1975 года — член Союза кинематографистов. Автор сценария фильма «Дочь революции». В 1988 году в журнале «Юность» No3, опубликовал статью «Сколько лиц у милиции?», где неожиданно стал разоблачать царящие в милиции порядки, которые столько лет воспевал. В том же году уволен из МВД».
Ровно в два часа дня селектор на столе Климова сказал приятным голосом прапорщика-секретарши: «Виктор Иванович, товарищ Рябченко в приемной».
Надо сказать, что бывший милицейский полковник Климову не понравился с первого взгляда. Какой-то он был весь, от тревожно-бегающих глаз до седеющих усов, жеманно-ненастоящий: усы, хотя были, несомненно свои, но очень напоминали фальшивые.
Тем не менее, Климов ничем не дал вошедшему почувствовать свое отношение, напротив, вышел из-за своего стола, удостоил Рябченко отменно вежливым рукопожатием, что ему было не свойственно.
— Мы позволили себе вас побеспокоить, Радий Трифонович, — начал Климов, — поскольку нуждаемся в помощи. Надеемся, вы нам не откажете.
— Почту за честь, — отставной полковник милиции изящно кивнул головой.
— Замечательно, — сказал Климов, — нам стало известно, что вы по собственной инициативе разыскали место захоронения останков бывшего царя Николая II и его семьи. Чем был вызван ваш интерес к этому вопросу?
— Я бы не сказал, что действовал исключительно по собственной инициативе, — слегка покраснел Рябченко, — хотя не буду отрицать, что этот вопрос меня действительно всегда интересовал. Но к конкретным действиям я приступил по поручению своего руководства.
— Щелокова? — поинтересовался Климов.
— Тут сложная история, — ушел от прямого ответа Рябченко. — В принципе, все началось случайно. Я как-то приехал в Свердловск по поручению Министерства внутренних дел, чтобы провести беседу с личным составом Свердловского управления милиции о своем фильме «Дочь революции» и, воспользовавшись случаем, попросил устроить мне экскурсию по так называемому Ипатьевскому Дому, где был расстрелян Николай II.
— С какой целью? — спросил Климов. Рябченко еще пуще покраснел:
— Мне сказали, что этот дом — основная достопримечательность города. Быть в Свердловске и не побывать в доме Ипатьева, все равно, что быть в Москве и не побывать в мавзолее.
— В самом деле? — изумился Климов. — Так чего же они этот дом снесли?
— Вы представляете! — возмутился Рябченко. — Я пытался выяснить, чья это инициатива, и не смог. Виноватого, как всегда, не найти.
— Виноватого? — переспросил Климов. — Впрочем, не важно. Продолжайте, прошу вас. Кажется, это было в 1975 году.
— Совершенно верно, — подтвердил Радий Трифонович, — именно в 1975. Остановился я в гостинице «Свердловск», а утром за мной приехали сотрудники местной милиции, и мы поехали на Комсомольскую площадь, где находился этот дом. До войны она называлась Площадь Народной Мести…
— Замечательно! — оживился Климов. — Все-таки, согласитесь, что наши отцы имели прекрасный вкус. Извините, я вас перебил. Площадь Народной Мести, как замечательно звучит!
— Действительно, неплохо, — согласился Рябченко. — Так вот, отвезли меня в этот особняк. Там в это время находился какой-то учебный центр по переподготовке учителей, если мне не изменяет память. Мне показали все, включая подвал, где, собственно, и расстреляли царя. Там я узнал, что знаменитая стенка, изрешеченная пулями, что находилась за спиной Романовых, исчезла. Мне по секрету сообщил начальник политотдела местного УВД, что эта перегородка ныне находится в Англии.
— Вот как? — удивился Климов. — Как же она туда попала?
— Понятия не имею, — пожал плечами Рябченко, — и вот, представляете, товарищ генерал, когда я ходил по Ипатьевскому дому, вдруг решил, что надо во чтобы то ни стало найти останки царя и его близких.
— Вот так неожиданно взяли и решили? — спросил Климов.
— Знаете, — улыбнулся Рябченко, — как пишут в плохих детективах, «меня словно что-то толкнуло». Потом я познакомился с одним местным краеведом, геологом по профессии, которому я предложил помочь найти могилу Романовых, потому что только это, даже с точки зрения марксистской теории позволит нам многое доказать и многое подтвердить.
— Извините, — прервал Рябченко генерал, — что вы собирались доказывать и подтверждать? Я что-то не совсем понимаю.
— Как что? — удивился сценарист. — Все факты, изложенные в официальной истории.
— А у вас были основания в них сомневаться? — Климов внимательно взглянул на отставного полковника.
— Не в этом дело, — снова покраснел тот, — я говорю, что меня что-то толкнуло, я должен отыскать их могилу. Не могу точно сформулировать свои побудительные мотивы. Есть вещи, которые не имеют объяснения…
— Значит вы действовали исключительно по собственной инициативе, — уточнил генерал, — не имея никакого поручения или задания от своего командования? Скажем, от того же Щелокова?
— Я действовал только по личному побуждению, — подтвердил Рябченко, — так как считал своим долгом, долгом русского человека, найти эти останки.
— А затем, что вы собирались с ними делать? — продолжал загонять полковника в угол генерал Климов.
— Не понимаю, что вы от меня хотите, — неожиданно ощетинился тот. — Я что-то незаконное совершил?
