Ознакомительная версия.
Я пробыл в Швейцарии всего несколько недель, когда одна весьма уважаемая и популярная газета, встревоженная необычными обстоятельствами моего приезда, опубликовала статью, где меня называли «личным представителем президента Рузвельта», прибывшим со «специальным заданием». Такое лестное обозначение моей миссии, при всей его туманности, распространилось повсеместно, и, даже если бы я захотел его опровергнуть, вряд ли мне бы это удалось. Публичное отречение просто придало бы рекламу сообщению. Конечно, в результате к моим дверям потянулись поставщики информации, всякого рода добровольцы и искатели приключений, шпионы – профессионалы и дилетанты, хорошие и плохие. Донован придерживался принципа, что его основные представители не должны уходить в подполье, по той весьма убедительной причине, что делать это бесполезно, а лучше дать людям знать, что занимаешься разведкой, и рассказать, где тебя найти. Добровольная услуга швейцарской газеты воплотила данный принцип в жизнь в кратчайшие сроки, хотя и не совсем на тех условиях, которые мне нравились.
Объемы моей работы стремительно росли, и я начал отчаянно нуждаться в подкреплении. Было очевидно, что теперь, когда все швейцарские границы перекрыты зонами нацистской и фашистской оккупации, я не мог рассчитывать на поддержку из Вашингтона. Поэтому я взял себе в помощь нескольких американских чиновников, находившихся в Швейцарии, чьи первоначальные задания в той или иной степени устарели после изоляции Швейцарии. Это были мужчины и женщины из различных американских правительственных департаментов – например, Совета по экономической войне. Но большинство помощников, которые проработали со мной в Швейцарии следующие несколько лет, я нашел среди американцев, по разным причинам проживавших в этой стране в частном порядке и застрявших там после внезапного закрытия границы. Кто-то работал в печально умиравшей Лиге Наций в Женеве. Кто-то лечился в Швейцарии. Некоторые просто путешествовали и оказались в ловушке, застигнутые врасплох войной и нацистской оккупацией вишистской Франции.
Один из них, Геро фон Шульце Гаверниц, сыграл огромную роль в том специфическом предприятии, которому посвящена эта книга. Гаверниц – натурализованный американец, немец по происхождению, у которого в Швейцарии были деловые интересы и семейные владения. Он остался там после начала войны во многом потому, что надеялся рано или поздно каким-то образом послужить делу освобождения Европы от гитлеровской диктатуры. Гаверниц был высоким, красивым мужчиной, слегка за сорок, привлекательный внешне и умеющий быстро приобретать друзей. Все годы Второй мировой войны, что я провел в Швейцарии, мы постоянно работали вместе, и он был моим ближайшим соратником, когда дело касалось взаимодействия с антигитлеровским Сопротивлением.
Отец Гаверница был известным немецким профессором-политологом, членом последнего германского рейхстага от либерального крыла. В до– гитлеровские времена он помогал составлять Веймарскую конституцию и посвятил значительную часть жизни воплощению в жизнь идеи американо-британско-германского сближения как самого верного пути к международной безопасности. Я был с ним хорошо знаком в 1916 г., когда работал в нашем берлинском посольстве перед вступлением Соединенных Штатов в Первую мировую войну.
Благодаря своей семье и личным качествам младший Гаверниц обзавелся прекрасными связями с членами подпольной оппозиции Гитлеру в самой Германии. Пока Америка была нейтральной, он часто ездил из Швейцарии в Германию и наладил эти связи. Одного его имени было достаточно, чтобы обеспечить нам выгодные позиции в установлении контактов с участниками главного заговора против Гитлера, кульминацией которого стало неудавшееся покушение 20 июля 1944 г. По своему темпераменту, убеждениям и манере общения Гаверниц идеально подходил для работы с немцами в трудной психологической ситуации, которая, как правило, возникает, когда в военное время пытаешься что-то втолковать своему противнику.
Гаверницем во многом двигала его убежденность в том, что нацизм не настолько глубоко проник в сознание немцев, как были склонны считать многие, что были люди в Германии, даже на высоких военных и гражданских постах, готовые поддержать любое реальное предприятие, которое позволило бы избавиться от Гитлера и нацистов и положить конец войне. Он подружился со многими видными немцами и австрийцами, которые искали в Швейцарии убежища от нацистских преследований, а также с антифашистами из Германии, посещавшими Швейцарию. Двумя наиболее примечательными людьми, с которыми он меня познакомил, были Ганс Бернд Гизевиус, сыгравший драматическую и опасную роль связного между моим офисом и заговорщиками «20 июля», и д-р Вильгельм Хёгнер, мой бесценный советчик по внутригерманским делам, который, между прочим, был прокурором по делу «некоего Адольфа Гитлера» после неудавшегося мюнхенского путча 1923 г., и поэтому стал одной из первых жертв нацистских преследований. Прочие противники Гитлера в Швейцарии снабжали нас полученной от оставшихся на вражеских территориях друзей информацией о положении дел в оккупированной Европе, включая кое-какие жизненно важные сведения о расположении немецкого секретного арсенала ракет «Фау-1» и «Фау-2» в Пенемюнде на Балтийском море.
Разведывательные данные, какими бы ценными они ни были, конечно, никому не нужны, если не переправить их в руки тех, кто может извлечь из них пользу. С самого начала одной из моих главных забот была связь между моей миссией в окруженной со всех сторон врагами стране и центрами УСС, которым я был подотчетен, – Вашингтоном, Лондоном и Ставкой союзных сил в Казерте, в Италии. Наши агенты во Франции, Германии и Италии находили способы проникать через швейцарскую границу, но информацию, которую они, рискуя жизнью, собирали для нас, следовало немедленно отправлять в разведцентры, расположенные за тысячи миль.
Пока Франция не была очищена от немцев и мы не смогли вновь пользоваться услугами официальных курьеров, переправлять секретные рукописные материалы из Швейцарии в Соединенные Штаты было, конечно, рискованно. Поэтому приходилось полагаться на кодированные дипломатические сообщения, отсылаемые через швейцарские коммерческие радиостанции. Это был быстрый канал связи, но он не позволял посылать длинные обзоры и аналитическую информацию, так как наши немногочисленные шифровальщики могли обработать ограниченное количество слов в сутки. У нас была также трансатлантическая радиотелефонная связь с Вашингтоном, которую швейцарцы оборудовали скрамблером – устройством искажения речи. Мои телефонные отчеты ограничивались обзорами газет и другими несекретными материалами. Они, несомненно, были доступны для самих швейцарцев, но, как мы надеялись, не для немцев, если только те не побеспокоились о том, чтобы перехватывать их и снимать скрамблинг, что, как мы всегда полагали, они умели делать[1].
Ознакомительная версия.
