«Он казался слишком маленьким, – вспоминал Джон. – Я просто не хотел знакомиться с ним. Джордж выглядел даже моложе Пола, хотя у Пола было такое детское лицо, что он смотрелся лет на десять. Однажды Джордж позвал меня в кино. Я притворился ужасно занятым: с первого взгляда он не пришёлся мне по душе… Но всё же мы предложили Джорджу вступить в группу. Потому что он знал больше аккордов, чем мы. Каждый раз, когда мы разучивали какой-нибудь новый аккорд, мы под него сочиняли и мелодию. Теперь нас стало трое».
Что касается внешности, то Джордж абсолютно не старался напустить на себя вид интеллектуала, какой хотел иметь МакКартни. Джордж был самой настоящей «чёрной курткой» (т е. «Teddy Boy» – хулиганом на вид).
В это время многие ливерпульские группы были лучше «Куарримен», и наши друзья почти не получали приглашений выступить перед публикой. Именно тогда они особенно сдружились. Ребята обычно отправлялись к Полу или Джорджу. Там они жарили картофель и яичницу, затем занимались тем, что разучивали новые мелодии.
И вдруг случилось несчастье. Всё оборвалось, всё остановилось для Джона. Всё потеряло для него свое значение, потому что Джулия, его мама, ушла из жизни. Это случилось 15 июня 1958 года. «Она попала под колёса автомобиля, за рулем которого сидел пьяный полицейский. Это произошло после её визита в дом моей тёти, где я жил. Меня не было дома в тот момент. Джулия стояла на автобусной остановке. Мне было 17 лет, и это была большая травма для меня».
Мери Смит никогда не показывала Джону точное место гибели его матери, потому что не хотела ещё больше травмировать его, и так остро переживавшего эту трагедию.
Мать Джорджа помнит, как изменился тогда Джон: «За несколько месяцев до гибели Джулии Джон сказал Полу: „Как ты можешь спокойно сидеть, когда твоя мать умерла? Я, наверное, сошёл бы с ума“. Когда погибла Джулия, он казался спокойным, но я очень за него волновалась. Я заставила Джорджа сходить к Джону и убедиться, что Джон будет играть в группе, и вообще, вытащить его из дома, чтобы он не слишком тосковал.
Даже в те далекие дни они заботились друг о друге и помогали друг другу, чем могли».
Смерть матери ещё больше сблизила Джона с ребятами. Заглядывая вперед, скажем, что Джон никогда не мог забыть свою мать. Её тень как бы всегда стояла рядом с ним. Его огромная любовь к ней вылилась в нежной «лебединой» песне «Джулия».
В конце 1958 года называться «Куарримен» перестало иметь смысл: Пол и Джордж уже учились в системе «хай скул» (высшая школа), а Джон вот уже второй год находился в Ливерпульском колледже искусств, где, правда, ему не очень нравилось. Они стали искать новое название, часто придумывая его на месте, в соответствии с обстоятельствами.
Группа почти не прогрессировала после появления в ней Джорджа, хотя игра трио на гитарах постоянно улучшалась. Остальные члены группы постоянно менялись, потому что с Джоном мало кто мог ужиться, а уж после смерти матери он стал совсем язвительным и злым.
Ребят почти никто не знал, поэтому они могли выступать в каком угодно составе. Джон, Пол и Джордж играли на гитарах, Стюарт Сатклифф – в то время самый лучший друг Леннона – на бас-гитаре, а постоянного ударника у них не было. Если можно переиначить одно известное изречение, то «у них было восемь барабанщиков на неделе».
Когда им удавалось выступить перед публикой, они одевались как «Тедди Бойз», но больше всё-таки они играли на репетициях, чем на сцене.
Однажды ребята приняли участие в так называемом конкурсе Льюиса Кэрролла. «По этому случаю, – рассказывает Пол, – мы решили назваться „Джонни энд Зе Мундогз“ и выступить с двумя номерами». Но перемена названия не принесла им ожидаемого успеха. Они дошли до финала, но вынуждены были уступить группе «Гладиаторс».
«Должен признать, – вспоминает Джордж, – что они были лучше нас. Они обладали отличными инструментами и мощными усилителями, которых у нас не было. „Гладиаторс“ заслужили первый приз».
«Нам постоянно не везло, – жаловался Пол. – Однажды нас опередила какая-то женщина, игравшая на ложках. В другой раз нас обогнала группа, которая включила в состав лилипута».
Можно было скиснуть и оттого, что в Манчестере, где проходил один из конкурсов, им пришлось уйти, не дожидаясь его окончания, так как надо было успеть на последний поезд. Ведь они были простыми ливерпульскими мальчишками, и денег на ночёвку в отеле на всех им бы не хватило.
Но они не отчаивались. Они верили. Они ожесточённо продолжали играть, всё больше и больше погружаясь в музыку. Синтия Пауэлл, девушка из респектабельной семьи, учившаяся с Джоном в одном классе графики Ливерпульского колледжа искусств и ставшая впоследствии его женой, вспоминает: «Его реальной любовью, конечно же, была музыка. Я это всегда знала, и я всегда понимала Джона».
«Silver Beatles»
Популярность ливерпульского джаз-клуба «Кэверн» привела Джона и его друзей к решению, что пришло время вновь выступить на сцене. Они назвались «Силвер Битлз». Название для группы придумал Джон: «Однажды мне в голову пришла мысль о жуках (beetles). Я решил писать „Beatles“, чтобы подчеркнуть связь с бит-музыкой».
Втроем они придумали себе звучные и романтические псевдонимы: Джонни Силвер, Пол Рамон и Карл Харрисон.
Тогда, то есть в конце 1959 года, в Ливерпуле ребята подписывают с прибывшим в город известным английским импрессарио, или как тогда его ещё называли – «королём британского рок-н-ролла», – Лэрри Парнсом свой первый контракт. Им предстояло 15-дневное турне по Экоссу (Северо-Восточное побережье Шотландии) для аккомпанирования певцу Джонни Джентлю. Условия были неважные, но для «Силвер Битлз» это не имело никакого значения. Главное было в том, что контракт превращал их в профессионалов.
Во время этого турне «Силвер Битлз» явно не блистали, но зато они научились пользоваться усилителями, которые были выданы Стю Сатклиффу по решению директората колледжа изящных искусств, где Стю обучался. И ещё отличился Пол, пославший домой открытку с текстом: «Всё идёт отлично. У меня попросили автограф».
Однако после Экосса наступило затишье. Лэрри Парнс им больше ничего не предложил. Это теперь, по прошествии многих лет, он согласен, что допустил большой промах. Но что делать, ведь тогда у него было много известных исполнителей, не то что какие-то «жучки».
Итак, они были вынуждены пока позабыть о громкой карьере и выйти играть на танцплощадки, полные пьяных «Тедди Бойз» и рабочих подростков. Иногда они выступали в «Кэверн-клаб», который всё ещё оставался бастионом джаза. Там их просили не играть рок-н-ролл. Поэтому ребятам приходилось выдавать свои вещи за настоящий джаз.
В то время ливерпульские группы неожиданно стали популярны в Гамбурге, портовом городе на севере Западной Германии. И вот (это было в 1960 году) некий Аллан Уилльямс, владелец ливерпульских ночных клубов, предложил ребятам выступить в Гамбурге. Они, разумеется, немедленно согласились и пригласили по этому случаю нового ударника Питера Беста. Пит был сыном владелицы клуба «Касбах», куда нередко, в надежде на удачу, заглядывали Джон, Пол и Джордж. Учился он в одной из лучших средних школ – Ливерпульском колледжиате и собирался стать преподавателем. Его хобби была игра на барабане. Зная об этом и о том, что Пит имеет собственную ударную установку, наши друзья предложили ему поездку в Западную Германию.
Конечно, родители ребят вначале были категорически против поездки, но в конце концов всё было улажено. Следует добавить, что и контракт группа получила весьма неожиданно. Ведь «Силвер Битлз» не числились в ранге лучших. Дело было в том, что одна из групп «Касс энд Кассанова» не смогла приехать в Гамбург. Поэтому срочно потребовалась замена. А так как в тот момент на месте не оказалось ни одной более или менее известной группы, то поездку предложили битлам. Те, конечно, согласились, несказанно обрадованные свалившемуся, словно с неба, контракту. Но в то же время они были испуганы. Ведь это была их первая зарубежная поездка, к тому же в иноязычную страну.
