Но и правительство давало ему разные поручения сначала по его специальности, а потом и по другим делам. Таким образом он объездил многие губернии для ревизии или устройства лесного хозяйства и соляных промыслов. Все поручения Канкрин исполнял так хорошо, что на него посыпались награды. Но он не только добросовестно исполнял возложенные на него поручения, а, кроме того, внимательно знакомился с Россией, с ее естественными богатствами и народом. Тогда уже Канкрин научился бегло, хотя и не вполне правильно говорить по-русски и в своих речах постоянно начал прибегать к метким русским пословицам. О том, какие впечатления он вынес из своих командировок, свидетельствует следующий факт. Между прочим, Канкрин был прикомандирован к сенатору Поликарпову, очень светлой личности того времени, посланному в некоторые губернии с поручением помочь голодающим. Поликарпов утверждал, что если ему удалось с успехом исполнить это поручение, то, главным образом, благодаря редкой распорядительности молодого Канкрина. Канкрин же впоследствии, когда уже состоял министром финансов, узнав, что вдова покойного Поликарпова находится в Петербурге, поспешил к ней, чтобы приветствовать ее, и при этом сказал ей, что он хранит самое лучшее воспоминание о ее покойном муже, который первый научил его любить русский народ. Тогда уже сложилось в Канкрине то чувство преданности второму своему отечеству, которое заставило его впоследствии отклонить самые блестящие предложения других правительств. В душе его не осталось и следа того впечатления, которое он вынес, подъезжая к Петербургу, и которое чуть было не заставило его бросить все и вернуться на родину. Он уже тогда чувствовал себя русским и твердо решил посвятить себя России.
В 1809 году Канкрин был назначен инспектором всех петербургских иностранных колоний уже в чине статского советника. Сохранились данные, свидетельствующие о том, что и тут он был вполне на месте, но, очевидно, деятельность эта показалась ему слишком узкой. Проживал Канкрин тогда зимой в Петербурге, летом – в Стрельне, и мы имеем известия, что он в это время возвратился к своим прежним литературным трудам, посещал немецкий театр и писал обстоятельные рецензии, помещая их в газетах. Но, кроме того, он тогда же задумал и написал один чрезвычайно интересный труд, имевший несомненный успех и сильно повлиявший на дальнейшую его карьеру. Как почти все сочинения Канкрина, и этот труд – “Отрывки, касающиеся военного искусства с точки зрения военной философии” – вышел анонимно, причем выдержал два издания и обратил на Канкрина внимание всего тогдашнего военного мира, между прочим военного министра Барклая-де-Толли и преподавателя императора Александра I, генерала Пфуля. Автор “Войны и мира” изображает генерала Пфуля сухим военным теоретиком, лишенным практического смысла. Таким он был, по-видимому, в действительности, потому что сооруженный им лагерь при Дриссе, по отзыву военных специалистов, производил впечатление, как выразился маркиз Паулуччи, дела рук “сумасшедшего или изменника”. Но, с другой стороны, окончательно выяснилось, что идея пользования естественными условиями (обширностью территории, климатом) для одержания победы над Наполеоном, идея беспрерывного отступления исходила от генерала Пфуля и вообще немецкой военной партии, в отличие от русской, требовавшей натиска, смелого нападения на вторгшегося в пределы России неприятеля. И вот что интересно: тотчас после появления упомянутого труда Канкрина, в котором также проводится эта идея, он был приглашен к генералу Пфулю и начал с ним работать ежедневно по вечерам. Мало того, сам император живо заинтересовался личностью Канкрина и потребовал точной справки о нем. Ему было доложено, что Канкрин “очень знающий и способный человек, но un peu dur”[3].
Очевидно, труд Канкрина произвел чрезвычайно сильное впечатление на военные авторитеты того времени, если такой влиятельный деятель, каким был тогда генерал Пфуль, счел нужным заручиться близким участием Канкрина в разработке плана предстоявшей войны. Равным образом трудно предположить, чтобы генерал Пфуль, выдумавший впоследствии пресловутый дрисский лагерь, был сам убежденным сторонником кунктаторской[4] войны. Скорее надо предположить, что он не вполне усвоил себе чужую идею, и многое заставляет думать, что она впервые пришла на ум Канкрину. Во всяком случае, в деле разработки и практического осуществления этой идеи вопрос о снабжении армии необходимым продовольствием играл весьма существенную роль, и мы действительно видим, что Канкрин назначается сперва помощником генерал-провиантмейстера с чином действительного статского советника (в 1811 году), а затем в самом начале войны – генерал-интендантом первой западной армии и вскоре всех действующих войск. Таким образом, в жизни Канкрина начинается новый период, о котором мы уже говорили, что он составляет блестящую его заслугу и дает ему право быть причисленным к самым видным деятелям Отечественной войны.
Деятельность Канкрина во время Отечественной войны. – Громадные сбережения, сделанные им. – О Канкрине начинают забывать. – Его записка об освобождении крестьян. – Ее последствия. – Женитьба Канкрина. – Его отставка. – Пророчество Сперанского. – Труды, написанные Канкриным во время его бездействия. – Теория и практика
Состоя помощником генерал-провиантмейстера, Канкрин уже был душой сложного предприятия снабжения громадной армии всем ей необходимым. Действующие войска были, как известно, разделены на три армии, и отдельные отряды были разбросаны на громадном пространстве, так что задача Канкрина чрезвычайно усложнялась. Нельзя при этом упускать из виду, что если и во второй половине нашего столетия предупреждение всевозможных злоупотреблений, растрат и хищений наталкивается на почти непреодолимые препятствия при низком нравственном уровне многих административных деятелей, то в начале нынешнего столетия это было вдвойне трудно. Несмотря на патриотическое воодушевление, охватившее народ, на его готовность приносить громадные жертвы для отражения неприятеля и изгнания его из пределов страны, находилось, к сожалению, очень много людей, готовых воспользоваться народным бедствием для личного обогащения: одни жертвовали, другие старались присвоить себе пожертвованное добро. Таким образом, требовалось много энергии, распорядительности и бескорыстия, чтобы обеспечить экономное и удовлетворительное снабжение армии. Эту трудную и сложную задачу Канкрин разрешил более чем удовлетворительно. По свидетельству многих современников, русская армия во время войн 1812 – 1815 годов ни в чем не нуждалась, а были такие критические моменты, как, например, после сражения при Бауцене, когда вследствие быстрого наступательного движения нашей армии все обозы отстали и чрезвычайно было трудно найти необходимые жизненные припасы для продовольствования громадной массы людей, сосредоточенных в одном пункте. Император Александр призвал тогда к себе Канкри-на и обратился к нему со следующими словами: “Мы находимся в очень дурном положении. Если ты найдешь средства добыть необходимые припасы, то я тебя вознагражу так, как ты этого не ожидаешь”. Канкрин добыл все необходимые жизненные припасы. Вообще он проявил изумительную распорядительность, и Кутузов постоянно совещался с ним. Так, до перехода русских войск через Неман, Канкрин представил в Мерече Кутузову разработанный во всех подробностях план дальнейшего движения наших войск и их снабжения. Незадолго до смерти Кутузов говорил с ним о плане кампании и потребовал, чтобы он письменно изложил свое мнение, потому что оно вполне совпадает с его собственным планом. Вслед за тем он сказал Канкрину: “Я показывал твою бумагу императору, и он удивился твоим глубоким знаниям в военном деле”. После битвы при Ватерлоо Канкрин составил план движения двухсоттысячной армии на Париж, и его план лег в основание тогдашних военных операций.
