том, как он провел последнюю ночь, внушали полную уверенность в его неприкосновенности к этому делу.
Я хотел уже кончить допрос, как вдруг у меня явилась мысль спросить кухонного мужика, кто жил у князя до его поступления.
— Я поступил к князю, когда уже был рассчитан прежде меня служивший кухонный мужик, и потому я его не видал и не знаю.
Стоявший тут же дворник при последних словах кухонного мужика сказал:
— Да он вчера был здесь.
— Кто это «он»? — спросил я у дворника.
— Да Гурий Шишков, прежний кухонный мужик, служивший у князя!.. — последовал ответ.
После расспросов прислуги и дворников оказалось, что служивший месяца три тому назад у князя кухонным мужиком крестьянин Гурий Шишков, только что отсидевший в тюрьме свой срок по приговору мирового судьи за кражу, совершенную им где-то на стороне, заходил за день до убийства во двор этого дома, чтобы получить расчет за прежнюю службу; но, не дождавшись князя, ушел, сказавши, что зайдет другой раз.
Предчувствие или опыт подсказали мне, что эта личность может послужить ключом к разгадке тайны.
Но где же проживает Шишков? У кого он служит или служил раньше?
На все эти вопросы, задаваемые мной прислуге князя, — последняя ничего не могла ответить. Никто ничего не знал.
Немедленно я послал агента в адресный стол узнать адрес Шишкова. Прошел томительный час, пока агент не явился обратно.
«На жительстве, по сведениям адресного стола, Гурий Шишков в Петербурге не значится». Вот ответ, который принес агент.
Между тем узнать местожительство Гурия Шишкова для успеха дела было весьма важно. Но как это сделать? Подумав, я решил пригласить полицейского надзирателя Б., велел ему немедля ехать в тюрьму, в которой сидел Шишков, и постараться получить сведения о крестьянине Гурии Шишкове, выпущенном на свободу несколько дней тому назад. Сведения эти он должен был получить от сидевших с Шишковым и отбывающих еще срок наказания арестантов. Полицейский чиновник поехал исполнять мои приказания.
Я был вполне уверен, что этот прием даст желаемые результаты.
Быть не может, думал я, чтобы во время трехмесячного сидения в тюрьме Шишков не рассказал о себе или своих родных тому, с кем он вел дружбу. Весь вопрос в том, сумеет ли выведать Б. то, что нужно.
Через три часа я уже знал, что Шишкова во время его заключения навещали знакомые и его жена, жившая, как указал товарищ Шишкова по заключению, на Васильевском острове, на 11-й линии, у кого-то в кормилицах.
Приметы Шишкова следующие: высокого роста, плечистый, с тупым лицом и маленькими глазами, на лице слабая растительность... Смотрит исподлобья.
— Прекрасно, поезжайте теперь к его жене, — сказал я Б., передавшему мне эти сведения, — и если Шишков там, то арестуйте его и немедленно доставьте ко мне.
— А если Шишкова у жены нет, то арестовать прикажете его жену? — спросил меня Б.
— Но не сразу... Оденьтесь на всякий случай попроще, чтобы походить на лакея, полотера — вообще на прислугу. В этом виде вы явитесь к мамке, конечно, через черный ход, вызовите ее на минуту в кухню и, назвавшись приятелем ее мужа, скажите, что вам надо повидать Гурия. Если же она вам на это заявит, что его здесь нет, то, как бы собираясь уходить, вы с сожалением в голосе скажите: «Жаль, что не знаю, где найти Гурия, а место для него у графа В. было бы подходящее... Шутка сказать, 15 рублей жалованья в месяц на всем готовом. За этим я и приходил... Ну, прощайте, пойду искать другого земляка, время не терпит. Хотел поставить Гурия, да делать нечего». Если же и после этого жена вам не скажет адреса знакомых или родных, где, по ее мнению, можно найти Гурия, то вам надо будет, взяв дворника, арестовать ее и доставить ко мне, сделав обыск в ее вещах.
Вот что вышло из этого поручения. Между четырьмя и пятью часами вечера к воротам дома по 1-й линии Васильевского острова подошел какой-то субъект в стареньком пальто, высоких сапогах, с шарфом вокруг шеи. Это был переодетый Б. Он вошел в дворницкую и, узнав там номер квартиры, в которой жила г-жа К-ва, пошел с черного хода и позвонил. Дверь отворила кухарка.
— Повидать бы мне надо на пару слов мамку, — произнес Б. просительно.
Кухарка вышла и через минуту воротилась с мамкой. С первых же слов Б. увидел, что мужа ее в квартире нет. Когда он довольно подробно объяснил цель своего прихода и сделал вид, что собирается уходить, мамка его остановила.
— Ты бы, родимый, повидался с дядей Гурьяна... Он всегда пристает у него на квартире, когда без места, а у меня он больше трех месяцев не был, хоть срок ему уже вышел. Неласковый какой-то он стал! — с грустью заключила баба.
Кроме адреса дяди, мамка сказала еще два адреса его земляков, где, по ее мнению, можно было встретить мужа. Когда Б. передал мне весь свой разговор с женой Шишкова, я решил сделать одновременно обыск у дяди Шишкова, крестьянина Василия Федорова, проживавшего по Сергиевской улице кухонным мужиком у греческого консула Р-ки, и еще в двух местах по указанным адресам, где можно было бы рассчитывать застать Шишкова.
Обыск у крестьянина Федорова был поручен тому же Б., которому были известны приметы Гурия, а в помощь ему были командированы два агента...
Несмотря на приближение ночи — был уже девятый час в исходе, — Б. с двумя агентами и околоточным надзирателем подъехали на извозчиках к дому по Сергиевской улице. Тотчас звонком в ворота были вызваны дворники.
Из соседнего дома также по звонку явились два дворника, а по свистку околоточного надзирателя — два городовых.
Все выходы в доме тотчас были заняты караулом, после чего полицейский чиновник Б. вместе с агентом, околоточным надзирателем и старшим дворником стали взбираться по черной лестнице во второй этаж. Чтобы застать врасплох и отнять возможность сопротивления или сокрытия вещей, Б. распорядился действием своего отряда так: старший дворник должен был позвонить у черных дверей и когда войдет в кухню, то должен был спросить у Василия Федорова, нет ли у него Шишкова, за которым прислала его жена с Васильевского острова.
Вслед за дворником у черных дверей, которые дворник не должен был наглухо затворять, чтобы можно было с лестницы слышать все, что происходит в кухне, и сообразно этому
