и сохранял творческий потенциал, в то время как Трейси находилась в лимбе: ей поступали предложения, но большинство она отклоняла. Так, пока я был в Нью-Йорке, снимаясь в «Напролом», Трейси находилась в Сан-Франциско на съёмках телевизионного фильма. Сэм, которому уже исполнился год и два месяца был с ней, и я ужасно скучал по ним. Наша квартира находилась в Манхеттене, так что я был не единственным, кто снимался на выезде. Я был рад за неё, она снова работала. Но мы опять оказались за тысячи миль друг от друга.
Наш брак, и что важнее, любовь и дружба находились под давлением; положение дел было не совсем таким, как нам того хотелось. Мы жили разрозненной жизнью, разрываясь между двух побережий, по пути делая временные остановки в Вермонте, где купили ферму, наивно рассчитывая когда-нибудь на ней поселиться. Хотели как можно скорее обосноваться на одном месте, но стали задаваться вопросом: возможна ли вообще нормальная жизнь.
Только три свободных месяца между «Напролом» и «Доктор Голливуд»? Ну уж нет. По крайней мере, сказал я себе, Кейтон-Джонс сможет повеселиться в Нью-Йорке за студийный счёт, иначе зря потратил бы своё время. Я не собирался сниматься в «Докторе Голливуде», был абсолютно в этом уверен.
…Или нет?
Невероятно обаятельный, из тех людей, что прут напролом, как паровоз, на пути которого оказался я, Кейтон-Джонс перешёл к третьей бутылке «Молсон», когда я понял, что сукин сын уже практически продал мне этот проект. Он раскрыл историю с совершенно другой стороны. От «Зелёных просторов» не осталось и следа. Проведя пол часа в трейлере на Авеню Би, Майкл убедил меня, что фильм будет представлять нечто важное для меня, на нём будет печать личной значимости. Молодой доктор, пластический хирург отправляется через страну в своём «порше родстер», выехав из Вашингтона, округ Колумбия, где проходил ординатуру в отделении скорой помощи. В Лос-Анджелесе его ждёт пластика грудей, отвисших задниц и в будущем большие деньги. Он попадает в аварию в Грэйди, Южная Каролина. Местные жители, нуждающиеся в докторе, сговариваются задержать его там. Спокойная жизнь, девушка его мечты и кольцо на пальце оказываются достаточно вескими причинами, чтобы остаться.
У меня самого было кольцо на пальце, так что я передумал.
ПУТЬ НА ЮГ
Камера снимала взрыв сахарного стекла, разлетевшегося на кучу осколков, после которого из центра окна резко вылетел Чарли, описав траекторию полудуги. Снаружи это смотрелось так, будто он выбил стекло своим телом. Чарли жёстко приложился о тротуар и исполнил идеальный перекат через плечо, подогнув голову и пытаясь скрыть лицо от объектива. Он лежал неподвижно, дожидаясь окончания съёмок. Как только режиссёр прокричал «Снято!», Чарли поднял голову — сдержанная улыбка на его лице говорила, что он остался цел, по крайней мере, до следующего раза.
После быстрой смены угла съемки состоялся мой выход. Я был осыпан осколками сахарного стекла и после команды «Мотор!» вкатился в кадр. «Готово… ещё один дубль, пожалуйста». Готовясь ко второму дублю, я заметил, что Майкл Кейтон-Джонс и Чарли Крогвелл оживлённо выясняют наиболее подходящий способ крушения «порше» Доктора Голливуда. Они оба знали, что я уже в деле.
Так куда же подевалась моя решимость взять продолжительный отпуск? Была куча причин, говорящих, что я могу с большей пользой провести время с семьёй в Бостоне. И было понимание того, что длительное пребывание вне дома негативно скажется на мне. Всё это растворилось в едкой смеси страха и непостоянства актёрской профессии.
Люди не становятся актёрами из-за своей самоуверенности. Рой Джонс, мой преподаватель драмы в старших классах, в определённый момент школьной постановки говорил актёрам: «Запомните, мы все тут, потому что мы не все там». На распаление актёрских амбиций, если подумать, тратится столько же времени, сколько нужно для того, чтобы перевоплотиться в другую личность. Некоторым из нас повезло (с переменным успехом) стать профессиональными артистами, но сомнения в том, кем мы являемся на самом деле только увеличиваются. Для многих актёров неуверенность в себе подобна червю, который пожирает их изнутри, увеличиваясь в размерах пропорционально росту успеха. Независимо от того, насколько велико признание, лесть, накопленное богатство, — где-то в глубине души терзает уверенность, что ты дешёвая некачественная подделка. Даже если ты сможешь признать хернёй дело, которым занимаешься, будь готов к вероятности, что другого у тебя никогда не будет.
Несмотря на все подтверждения обратного, именно так я ощущал себя относительно своей карьеры в 1990 году. Я неустанно работал все восьмидесятые и получил за это огромное вознаграждение. Достигнуть такого уровня признания, забраться на вершину горы, к слову, стоило больших трудов, но оставалось ещё так много высот на пути вверх. Так что это больше походило на праздник, чем на тяжкий труд. Тем не менее, удержание уже достигнутой высоты было делом нелёгким.
Большая часть моего успеха пришлась на две свалившиеся на меня франшизы — «Семейные узы» и «Назад в будущее». Они обеспечили финансовую независимость и более-менее давали надежду на исполнение ролей Алекса Китона и Марти Макфлая на постоянной основе.
Представилась возможность поэкспериментировать, выбирая малоприбыльные рискованные роли. Поэтому, когда «Дневной свет», «Яркие огни, большой город» и «Военные потери» провалились в прокате это был чуть ли не конец света. Осенью я возвращался к телесериалу, и периодически готов был забраться в «делореан». Но к лету 1990 года всё изменилось. Сериал закрыли, сиквелы «Назад в будущее» уже прошли в прокате и готовились к выходу на видео. Моя самонадеянность превратилась в осторожность. Я чувствовал себя не в своей тарелке, заканчивая одну работу, не имея на руках контракта на следующую. Без спасательных кругов «Семейных уз» и «Назад в будущее» ставки повысились как никогда раньше.
Если проект подразумевал длительное расставание с семьёй, то приходилось с этим считаться, потому что теперь у меня была семья. Бородатая фраза «привычный стиль жизни» внезапно наполнилась смыслом. Не было времени почивать на лаврах и отсиживать задницу. Пришло время брать всё, что можно взять.
Как знать, может я чувствовал, что это не будет длиться вечно и скоро всё накроется медным тазом. Возможно ли, что интуитивно я знал: часы моей карьеры начали обратный отсчёт?
Вряд ли. Принцип «пригни голову и продолжай двигаться» всегда маячил где-то на подсознании, сколько я себя помнил; это главная составляющая моей личности, мой modus operandi [12]. Даже будучи ребёнком, мне не доставало сил усидеть на месте. Может быть от того, что я был небольшого роста или может потому, что мои мечты были необъятными, но я всегда опирался на
